Император под ведьмовским соусом

Суботина Татия

В ожидании ответа, у Генриха защемило за грудиной. Он не узнавал себя, куда делся тот безразличный к женским слезам мужчина? Сейчас слезы пантеры разрывали ему сердце. И, самое главное, он точно знал, что это не фальшивка, не манипуляция женской слабостью, это реальность.

— Побрезговали, — усмехнулась девушка, показательно огладив свой шарф. — А вот им не так повезло.

Генрих проследил за ее взглядом. Так вот почему бедняжки, казалось, каждого лишнего шороха боялись?!

Стоило императору немного прийти себя в повозке, как Хван обеспокоился

безопасностью своего обоза. Тугой ошейник из плотного металла должен был запечатать магию ведьмы.

Демон мог и не стараться зря, Генрих все равно не чувствовал силы, она не откликалась на призывы, словно магии в теле лунной ведьмы отродясь и не было.

Оборотень сцепил зубы. Он еще не знал, как вытащит их с Беллой из этой передряги, но то, что демонам такое скотство с рук не сойдет, дал себе зарок.

— Пожалуй, я даже могу поблагодарить дядюшку за этот подарок, — пантера горько хмыкнула. — Шрамы защитили меня от насилия. Пока что.

— Дядюшку? — он тут же уцепился за возможность чуть больше узнать о Белле.

И девушка, наконец, опустила защитные щиты:

— Вальрек Каспийский — альфа клана северных волков.

— Как у волка может быть племянница пантера? — Генрих не смог удержаться от удивления. Да и случись такое, он знал бы, зорко следил за вымирающим видом.

— Хм-м… А я вот свято верила своей так называемой семье почти до совершеннолетия, — Белла сокрушенно прикрыла глаза. — Подкидыш я, как оказалось.

Это уже было близко к правде.

Вторую сущность ребенок наследует от родителей. Черных пантер мужчин не осталось, только сейчас подрастают несколько мальчиков, но в то время, когда Белла предположительно должна была родиться Генрих II уже постарался уничтожить этот вид оборотней. А вот самка, что могла дать жизнь дочери…

Генрих задумался. Их тоже оставалось очень мало.

Оборотень вполне мог выяснить, кто же мать Беллы. Правда, ни одна самка добровольно не откажется от своего детеныша, а это означало, что та давно мертва…

— Вальрек принял меня в клан, воспитал, как собственную племянницу, облагодетельствовал заботой, уходом и сытой жизнью, а потом…

— А потом? — напомнил Генрих о себе, когда пауза Беллы слишком затянулась.

— Потом взял плату за свою «доброту».

Мужчина до боли стиснул кулаки, он уже знал, что ничего хорошего дальше не услышит.

— Альфа решил, что и так отличился терпимостью, поэтому стоит поспешить сполна взять «добро за добро». Он пришел ко мне за месяц до совершеннолетия. Ночью, в спальню. И попытался… — Белла замолкла.

Генрих тяжело сглотнул. Ее боль он чувствовал, как свою.

— Тогда у него ничего не вышло. Я смогла дать отпор. Какой альфа простит неповиновения? Вот и Вальрек не простил. Я была посажена на цепь, из племянницы быстро превратилась в личную рабыню.

Белла не плакала, смотрела остекленевшими глазами, как в просвете полога мелькает один и тот же унылый зимний пейзаж, и говорила, говорила, говорила… Будто бы больше такой возможности не представится…

— Вальрек

почему-то решил, что я обязательно должна стать его истинной парой. Но природа меня защитила, привязка ему никак не удавалась. И тогда он захотел отметить меня по-другому. Но и этого ему вскоре стало мало.

Девушка завозилась, придвинулась к решеткам и приспустила рукав плаща, а потом и платья. На ее плече Генрих отчетливо разглядел позорное рабское клеймо.

— Он держал меня в подвале, я уже и забыла, как выглядит солнце, а Вальреку все равно постоянно казалось, что на меня кто-то претендует, — она спрятала взгляд. — Поэтому он избавился от соперников одним взмахом руки: отдал приказ искупать меня в чане с кипящим серебром.

Генрих содрогнулся.

Сколько же боли вытерпела эта девочка?!

— Только у слуг дрогнула рука, когда они пытались окунуть меня головой в чан. Пострадала лишь нижняя часть лица, шея и верхняя часть груди. Повезло, да?

Император даже не знал, что ответить. Все слова куда-то исчезли.

— А потом я ему надоела, — в ее голосе слышалась улыбка. — Вот так я оказалась на невольничьем рынке, где меня и выкупил Аррин, как специфический подарок твоему супругу.

— Зачем ты это все мне рассказываешь? — прохрипел Генрих.

Он успел с тысячу раз пожалеть, что еще недавно хотел знать историю Беллы. Лучше бы оборотень оставался в неведении. Теперь ее боль будет сниться ему в кошмарах.

— Ты когда-то сказала, что я могу поделиться, когда почувствую себя в безопасности и захочу этого.

Генрих обвел глазами повозку:

— Странное место, чтобы почувствовать себя в безопасности.

Девушка подарила ему долгий нечитаемый взгляд.

— Я благодарна тебе за доброту, заботу и дружбу. Мне казалось, что я уже никогда не смогу никому доверять. Но наше путешествие доказало обратное. Мне с тобой необычно спокойно и… хорошо.

Оборотень встрепенулся. Неужели Белла разделяет с ним эти странные необычные чувства?

— Хочу, чтобы ты это знала до того, как… — она замялась, — как меня не станет.

— Ты мне брось эти разговоры. Куда это ты собралась? — нахмурился он.

— Тебя собираются продать в богатые развлекательные дома, а меня… с испорченной шкуркой, как сказали демоны, переправят в шахты, обеспечивать досуг смертникам. Живой туда, где мне не будет жизни, я не собираюсь попадать.

Генрих крепко зажмурился. Он никогда и не думал, что изнанка его империи окажется столь жестокой.

И даже если все боги от него отвернулись, оборотень просто обязан был спасти Беллу, навести лад в империи, вернуть свое тело, а потом… Потом он поквитается с альфой северных волков.

ГЛАВА 78

Ниэла

— Лукас! Где же ты, Лукас? — шептала я, упрямо вглядываясь в магическое зеркало связи.

Сколько дней подряд пыталась связаться с мужем, хотя бы увидеть его, узнать, где, здоров ли, чем занят, а… без толку. Артефакт молчал, зеркальная гладь оставалась темной, а мое сердце все больше болело и тревожилось.