Император
Шрифт:
– гегали…
– Умница, не отчаивайся! Улыбайся! Да-да! Вот так! Ыыыы…
– Ыыыы…
– У тебя добрая улыбка. Улыбайся всем вокруг.
– луг…
– Ыыыыы…
– Ыыыы…
– Ахаахах! А ты еще тот повторюша, да? Это хорошо! Значит, твои мозги они не выжгли, как остальным… Надеюсь, ты забудешь этот ужас.
– юфас…
– Ыыыыы!
– Ыыыыы!
– Кент, там пост… – раздался новый голос.
– кофт…
– Никак не объехать его. Проверка уже идет.
– Малыш, нам нужно спрятаться. – сказал мне первый голос.
Меня окружила тьма. Я сразу же потерялся
– Сержант Николаев. Что перевозите? – неизвестный голос не дал мне полностью погрузиться во тьму.
– Как всегда пшено, командир. Что-то случилось? – ответил голос, который предупреждал о посте.
– Не выходите из машины. Мы отсканируем.
– Я…
– Я сказал не выходить!
– Да, все-все! Ты че командир! Сижу я.
– Вот и сиди.
*бзззззз*
Странный новый звук некоторое время не давал мне покоя, заглушая все вокруг.
– Чисто, проезжай.
– Ага, бывай начальник.
А затем наступила тишина и я полностью потерялся в мягкой тьме.
Конец воспоминания.
Воспоминание 3
Следующая цепочка воспоминаний была о моем «детстве, если, конечно, так его можно было назвать. Моими родителями стали эко-террористы. Сборище людей со всего мира, объединенных одной целью – не дать правительствам проводить испытания на людях. Всем уже давным-давно стало насрать на животный мир, поэтому запретными стали испытания на людях. Перенаселение земного шара, нехватка рабочих мест, голод. Все это приводило людей к порогу различных НИИ, которые выжимали из них соки.
Та лаборатория, в которой я был выращен, была самой засекреченной. Там проводились эксперименты с младенцами и маточными репликаторами. Из таких, как я, пытались сделать суперкомпьютеры, работающие в виртуальности.
Но, все это я узнал лишь в самом конце своего «детства».
Кент оказался плохим воспитателей, поэтому меня отдали в руки добросердечных женщин, которые, к слову, могли собрать на коленке взрывчатку. Меня учили разговаривать, ходить, взаимодействовать с другими детьми, что жили в Убежище. Но, все было не так радужно и хорошо.
Моих способностей хватало лишь на подражание, но никак не на общение. И еще к тому же, мало кто знает, но детский мир очень суров. Я моментально стал изгоем. Уродцем, которого все презирали и дразнили. Я этого не понимал, но, видимо, на подсознательном уровне тянулся к общению. Ими стали учителя. Я впитывал знания очень быстро. Математика, физика, любые науки давались мне на ура! Мир формул и цифр был мне ближе, чем все люди вокруг, издающие странные звуки.
Прорыв в моем обучение сделал, как ни странно, именно Кент. Он чувствовал свою ответственность за меня, которую не мог выразить или у него просто это не получалось, не важно. Важно то, что он в один момент понял, что мне нужна операция. Мое лицо представляло собой кашу, в которой почти не было видно глаз. Рот, нос, уши, все части были изуродованы. Кент предположил, что после пластической операции, мне станет легче. Он ошибся, но это привело к очень неожиданным последствиям.
Меня повезли к пластическому хирургу, который тоже был замешан в эко-терроризме. Анестезия меня не брала, поэтому, меня пришлось усыпить каким-то серьезным препаратом. Когда я очнулся, мой мир изменился. Большие разноцветные пятна цветов неожиданно обрели четкие формы. Если раньше я мог видеть только на белом фоне черное, то сейчас вся палитра цветов стала для меня не просто цветом, а еще и формами.
– Прости парень… Мы пытались… Но, осложнения. – Кент сидел рядом со мной.
Я же смотрел на него. Пятно из коричневого цвета обрело форму. Кент был мулатом, седым от увиденных ужасов. Его глаза меня поразили. Такого странного зелено-черно-белого цвета, я никогда не видел. Я с интересом пялился на него, пока Кент не отвел взгляд.
– Пить. – неожиданно четко сказал я звук, который символизировал подачу мне воды.
– Говоришь! У тебя получилось док! – вскочил Ник.
А я стал понимать, о чем он говорит. Множество обозначений слов ворвалось в мою голову. От такого обилия информации у меня закружилась голова, и я потерял сознание.
Очнулся я уже в убежище.
– Доброго утра.
– Доброго. – ответил я.
– Как себя… Хотя, ты же повторишься.
– Я в порядке. – сам от себя не ожидая, сказал я.
– Это хорошо… Что??? Ты ответил??? – Кент вскочил на ноги, и подскочил ко мне.
– Да. Я ответил. – сказал я.
– Господи… Наконец-то! – по щеке Кента пробежала слезинка. – Я уж грешным делом, подумал, что они тебя все же сделали овощем.
– Я человек. – я посмотрел на свои морщинистые руки. – Вроде.
– Ты себя осознаешь?
– Не знаю. Вчера все вокруг издавали непонятные звуки, а после операции я стал все понимать. – честно ответил я.
– Значит, не зря мы подставились… – горько усмехнулся Кент.
– Подставились?
– Нас выследили. Ты долгое время был в отключке. Сейчас Убежище эвакуируется. Нам бы тоже было неплохо собираться и уходить.
– Уходить? Зачем?
– Скоро здесь будут спец войска. Нас всех посадят..
– Спец войска? Почему вас посадят? И почему вы не хотите сидеть?
– Заваливаешь старика вопросами? – рассмеялся Кент, собирая одежду в сумку. – Отвечу на них по пути из Убежища.
После этого мы с ним не увиделись. Это воспоминание было мне дорого тем, что Кент сделал для меня. Впоследствии, уже в более зрелом возрасте, я узнал, что Кент отдал все свои сбережения, чтобы меня попытаться излечить. Я не считал Кента своим родителем, но я был благодарен этому добросердечному человеку за то, что он подарил мне новую жизнь.
Конец воспоминания.
Воспоминания 4–9
Эти несколько лет воспоминаний я бы хотел забыть, если бы не тот факт, что они помогли мне понять один не маловажный факт – одиночка на многое не способен. В идеальном мире, меня бы забрала какая-нибудь служба опеки, и у меня бы сложилась более менее адекватная жизнь. В реальности же все иначе. После того, как Убежище было рассекречено, всех эко-террористов поймали. Кент уходил со мной в числе последних, поэтому, не удивительно, что на выходе нас уже ждали.