Имперец. Том 1 и Том 2
Шрифт:
Но в любом случае все эти картинки из детских сказок с ажурными фасадами и рамами окон, башенками и шатрами, лестницами и галереями оказались воплощены во внутренних зданиях Кремля. К сожалению, по понятным причинам, здесь не было непрактичного дерева, но даже с учетом каменного исполнения выглядело сильно.
А если вспомнить, что это моя вторая жизнь, можно смело представить, что я попал в сказку.
Страшноватую, правда, с риском для жизни, но тем не менее.
Едва я вышел из машины, как ко мне подошли трое гвардейцев. Причем это были не ребята
— Александр Мирный? — спросил один из гвардейцев.
— Так точно, — ответил я.
— Следуйте за мной.
Мужчина развернулся и пошел вперед, а остальные гвардейцы пристроились за мной. И я филеем чувствовал — одна неудачная шуточка, и парни без сантиментов пристрелят меня на месте.
Путь наш лежал в небольшое здание комплекса. Я предполагал, что на меня навесят блокираторы магии, все-таки к наследнику трона иду на прием, но, как ни странно, ничего не было. Само здание, как я догадался, являлось личными апартаментами цесаревича. И, думается мне, не просто так Иван забабахал себе ремонт в общаге — жить в музее такое себе удовольствие.
Красивые палаты, с дивным паркетом, растительным орнаментом по всей стене, историческими личностями, смотрящими на тебя со всех углов — все это вообще никоим образом не располагало к уюту.
Меня подвели к массивной двустворчатой двери из красного дерева, возле которой дежурили еще четверо гвардейцев. Один из них, коротко постучав, приоткрыл створку и скользнул внутрь, видимо, доложить о моем прибытии, и, вернувшись, широко распахнул одну из дверей.
Я понятия не имел, как вести себя с венценосными особами. Простолюдинов этому не учат, просто потому, что шансы встретиться с императором или членами его семьи у обывателя равны примерно шансу встретиться с динозавром.
За тяжелыми створками оказалась просторная комната типа приемной или гостевой, устланная пушистыми коврами с длинным ворсом, несколькими дверями, ведущими вглубь покоев, а еще антикварной мягкой мебелью, на которую боязно было садиться.
А в глубине комнаты стоял парень.
Стоял и поправлял ремешок часов на запястье. В простой белой рубашке с закатанными рукавами, джинсах и мягких замшевых туфлях на босу ногу.
Артефакт не менял рост и комплекцию, но менял лицо. У цесаревича был волевой подбородок, крупный, прямой нос, высокий лоб. Если Иван Новиков был блондином, то Иван Романов был русым, что добавляло цвета его лицу. В серых глазах не было того живого любопытства, той молодецкой дури, что я привык видеть. Это был высший аристократ Российской Империи, и в его взгляде, движениях, даже позе, в которой он стоял, читались и чувствовались сила и власть.
Первым заговорил цесаревич:
— Привет, — произнес он, внимательно смотря на меня.
— Привет, — спокойно ответил я, выдерживая взгляд парня.
— Они не знали, что ты выдернул меня из-под пули, — пояснил он, как будто я задал какой-то вопрос.
— Я так и понял, — покивал я.
Иван помолчал, видимо, не совсем понимая, как строить со мной беседу. Я не падал в ноги с воплями «не вели казнить, вели слово молвить» и не писался от восторга.
— Ты спас цесаревича. Можешь просить, что хочешь, — наконец, произнес он.
— Поесть бы, — честно ответил я.
Иван удивленно моргнул, мгновенно теряя весь лоск и пафос.
— Мирный, любой житель империи за такой шанс готов был бы родной матери перегрызть горло.
— Ну, прости, Твое Высочество, — развел я руками. — Я привык всего добиваться сам без подачек сверху. А вот после казенных харчей жрать хочется неимоверно.
Цесаревич хмыкнул и, развернувшись, махнул рукой в сторону одной из дверей:
— Пошли, стол уже накрыли.
Стол действительно был накрыт. Огромный такой, круглый стол, уставленный блюдами традиционной русской кухни.
— Пообщавшись с тобой, я сменил личного повара, — произнес Иван. — И, знаешь, яичница на сале действительно лучше круассана с сыром.
— Не пойми меня превратно, — произнес я, присаживаясь за стол напротив цесаревича, — но зачем?
— Ну… — вздохнул парень, начав накладывать себе что-то в тарелку, — это что-то типа семейной традиции. Узнать получше чаяния простого народа. Последний раз покутить.
— Хм, с последним ты определенно преуспел, — пробормотал я, берясь за приборы.
Цесаревич усмехнулся.
— Мне повезло встретить тебя. Во дворце, как ты понимаешь, найти настоящего друга невозможно ни среди придворных, ни среди обширных родственников.
— Корона — это не украшение, — согласился я.
— Увы, — вздохнул Иван.
— Ты вернешься в университет?
— Естественно, — фыркнул цесаревич.
— Но это небезопасно, — заметил я.
— В моем случае небезопасно показывать слабость, — жестко усмехнулся наследник Российской Империи. — Свои же сожрут.
— М-да, не хотел бы я оказаться на твоем месте, — покачал я головой.
— На моем не окажешься. Но, мне бы хотелось верить, что ты будешь стоять рядом.
— Я не силен в политике, Твое Высочество.
— Чушь, — усмехнулся Иван. — Нарышкин давал мне почитать характеристику на тебя. Может, ты и не знаешь каких-то тонкостей, но с твоими мозгами быстро разберешься.
Я красноречиво приподнял брови.
— Это не приказ и не предложение. Это пища к размышлению, — добавил Иван.
— И когда ты ждешь ответа?
— Ну, — цесаревич задумчиво почесал подбородок. — Лет через пять. Если нас не отчислят раньше.
В принципе, я парня понимал. Долгое время ты был один на один со своим серпентарием, а тут появился шанс наладить первую самостоятельную социальную связь без лишней мишуры и слепящего блеска титула.
— А теперь давай есть, — произнес наследник престола. — Нам надо еще успеть вернуться в университет, а то Разумовский сто шкур с нас спустит на тренировке.