Империя ГРУ. Книга 1
Шрифт:
Назначенный по окончании стажировки военным атташе Эуген Отт оказался перед нелегкой задачей. Ему предстояло всесторонне изучить Японию как потенциального военного союзника: состояние японских вооруженных сил, мобилизационные возможности, военно-экономический потенциал страны, военно-политические группировки, истинный смысл их политических претензий и т. п.
Германия, не имевшая до этого особых интересов в Японии, не располагала там каким-либо более или менее развитым агентурным аппаратом. Рассчитывать на широкую готовность японских органов давать официальную, достоверную информацию не приходилось: Отт не мог не убедиться уже в недоверии и настороженности; скрываемых под маской японской доброжелательной улыбки. Отту предстояло заново изыскивать и создавать иные возможности для выполнения своих задач. В этих условиях старый знакомый жены — германский журналист Зорге явился для него ценной находкой. Зорге хорошо ориентировался в общеполитической обстановке на Дальнем Востоке, свободно разбирался в вопросах экономики, внешней и внутренней политики Японии, имел какие [376] связи и знакомства в местных японских и иностранных журналистских и деловых кругах, умел добывать некоторые неофициальные сведения и злободневные слухи.
376
Так в тексте.
Фрау Отт протежирует своему старому другу — доктору Рихарду Зорге и приглашает его на интернациональные вечера, устраиваемые военным атташе Оттом.
Отт охотно беседует с «Рамзаем», от которого нередко получает информации по интересующим его вопросам.
Постепенно «Рамзай» становится своим человеком в доме Отта. Отдельные информационные услуги со стороны «Рамзая» развиваются в более доверенное неофициальное сотрудничество: он уже не только снабжает отдельными информациями, но и помогает Отту составлять доклады и военно-политические обзоры для представления в Берлин. Иногда «Рамзай» даже помогает Отту шифровать донесения в Берлин <…> Отт знакомит Рамзая с получаемыми директивами и указаниями, а также с различными документами, поступающими в посольство от германских представительств в Китае и т, п.
По мере углубления этого полуофициального сотрудничества все более укрепляются личные отношения между «Рамзаем» и Оттом, переходя в близкую дружбу.
Близость к разведчику Отту, покровительство с его стороны являются достаточно высокой маркой, своего рода показателем для других сотрудников посольства. Примеру Отта следует военно-морской атташе Венекер, а в дальнейшем — преемники Отта — военные атташе Шолль, Кречмер, с которыми также устанавливаются отношения неофициального сотрудничества.
С доверием к «Рамзаю» относится и сам посол Дирксен, которому, видимо, стало известно от Отта о ценных информациях и широкой осведомленности «Рамзая». Дирксен периодически принимает «Рамзая» для докладов, использует его информации в своих донесениях в Берлин.
<…>
Естественно поставить вопрос: как мог старый, матерый разведчик Отт так просто довериться «Рамзаю», не предприняв каких-либо мер к проверке «Рамзая» через соответствующие берлинские органы? Зная от своей жены, что «Рамзай» — бывший коммунист, не мог ли Отт подозревать в нем советского агента?
Во-первых, мы не знаем, делал ли или не делал Отт запрос берлинским органам относительно «Рамзая».
Может быть, такой запрос был послан, и в ответ получен такой же расплывчатый, неопределенный отзыв, какой получил Шелленберг в 1940 году, потребовав у гестапо досье на Зорге (см. ниже).
Во-вторых, надо думать, что на первых порах Отт видел в «Рамзае» не доверенное лицо, а лишь источник необходимых ему ценных информаций по Японии.
Если даже у Отта возникали подозрения о работе «Рамзая» на советскую разведку, то могло ли это служить поводом к отказу от использования его информации по Японии? «Рамзай» доставлял ему ценные сведения, и, в конце концов, не все ли равно ему было, дает ли «Рамзай» эти сведения только ему или же работает еще на кого-то. Даже и в этом случае, используя «Рамзая», Отт едва ли мог бы считать это прегрешением против принципов германской разведки.
Вскоре после знакомства с Оттом «Рамзай» значительно подкрепил свое положение, вступив в нацистскую партию и став в местной фашистской организации инструктором пропаганды. Это бесспорно решительно укрепило его позиции.
Германский журналист Зорге — член нацистской партии, инструктор пропаганды местной фашистской организации — приобретал более прочный облик надежного, доверенного лица.
Если негласное использование Оттом «Рамзая» в качестве информатора относилось к области частных методов Отта и не требовало согласования с берлинскими властями, то назначение на должность пресс-атташе посольства требовало, вероятно, уже официальной санкции высших инстанций и сопровождалось соответствующей проверкой «Рамзая» через органы гестапо.
Такая проверка действительно была произведена, но результаты ее не дали конкретных компрометирующих материалов в отношении «Рамзая».
Об этом мы имеем некоторые сведения от Шелленберга, который в своих мемуарах отводит специальную главу «Делу Рихарда Зорге».
Шелленберг говорит, что личность и деятельность Зорге привлекла внимание центральных органов германской разведки и контрразведки лишь в 1940 году в связи с запросом, поступившим от фон-Ритгена, главы Германского информационного бюро в Берлине.
Зорге, работавший в то время заместителем Германского информационного бюро в Токио, представлял свои доклады и обзоры Ритгену, который оценивал материалы Зорге весьма высоко.
По словам Шелленберга, Ритген в 1940 году обратился к нему с просьбой «проверить в соответствующих органах гестапо дела Зорге с целью определить, нельзя ли найти возможность оградить Зорге, как ценного и нужного информатора, от препятствий, которые ему чинит токийская организация нацистской партии в связи с его политическим прошлым» (Шелленберг, [377] с.251).
377
Здесь и далее имеется в виду кн.: The Labirynth: Memoirs of Walter Schellenberg. New York: Harper and Brothers Publishers, 1956. В рус. пер.: Шелленберг В. Лабиринт: Мемуары гитлеровского разведчика. М.: СП «Дом Бируни», 1991.
Шелленберг затребовал и просмотрел дела Зорге, и картина, которую он раскрыл, «не выглядела слишком хорошей для Зорге», а именно:
«Если не было никаких доказательств, что Зорге был членом германской компартии, то не было сомнения в том, что он, по крайней мере, симпатизировал ей. Зорге, конечно, был в связи со множеством людей, которые известны нашей разведке как агенты Коминтерна, но он в то же время имел тесные связи с людьми из влиятельных кругов, и последние обычно защищали его от нежелательных слухов. В период между 1923 и 1928 годами Зорге был связан с немецкими националистами и крайними правыми кругами, и в то же время он держал связь с нац. социалистами. Таким образом, прошлое Зорге по тем делам, с которыми я познакомился, было довольно запутанным» (Шелленберг, с.251, 252).
Нетрудно видеть, что эта характеристика, которая, по мнению Шелленберга, «не выглядела слишком хорошей для Зорге», не содержала ни одного конкретного факта, а лишь общие рассуждения и предположения и с равным успехом могла быть отнесена как к Зорге, так и к тысячам других любых немецких граждан. Указания на какие-то связи с немецкими националистами, крайними правыми и национал-социалистами вообще не соответствовали подлинным биографическим данным «Рамзая». Деятельность его в качестве инструктора Коминтерна в странах Скандинавии и в Англии (где он даже был слегка скомпрометирован), как видно, вообще не попала на учет гестапо. Не исключена возможность, что справочные данные на Зорге столь неопределенного, «запутанного» содержания были наскоро состряпаны чиновниками гестапо в ответ на запрос Шелленберга за отсутствием подлинных материалов, которые, возможно, еще не были вскрыты в обширных архивах догитлеровской полиции.