Империя и воля. Догнать самих себя
Шрифт:
Аверьянов: Ну, однозначно более дружелюбные по отношению к согражданам и в то же время, если мы возьмем, скажем, новые страны европейской зоны, страны вчерашней периферии, то там мы увидим довольно сильную ксенофобию. Но если говорить о странах ядра европейского, они дружелюбны на улице. Но это не есть настоящая солидарность внутренняя. Настоящая солидарность, она все-таки проявляется во взаимопомощи, во взаимной поддержке в серьезных вещах, а не в мелочах. Я не отрицаю, там это есть, просто не стал бы говорить, что в этом смысле мы очень сильно отличаемся от них.
Е. Волгина: Ваз 287, его заинтересовала ваша должность, как директора Института динамического консерватизма, и он спрашивает, что такое динамический консерватизм.
Аверьянов: На эту тему книги написаны, лекции прочитаны, трудно одну короткую формулу дать. Но я так определю: динамический консерватизм — это способность изменяться, не изменяя себе. Вот эта формула самая короткая, которая доступна для сознания не философа, для сознания любого человека.
Е. Волгина: Еще 297-й замечает, что в Западной Европе чтут законы, а у нас нет, ни в чем порядка нет.
Аверьянов: Ну чтут законы, пожалуй, даже слишком сильно, на мой русский вкус…
Е. Волгина: Ну они же для этого и придуманы?
Аверьянов: Там зарегламентированность жизни и способность быть преданным правилам, в том числе тупым и глупым правилам, просто иногда поражает воображение.
Е. Волгина: Ну, возможно, это способ обезопасить себя?
Аверьянов: Возможно. Это определенный инстинкт самосохранения, определенный, я бы даже сказал, инфантилизм в этом просматривается. Потому, что, конечно, взрослый человек и без правил нормально обойдется. А ребенку нужны правила для того, чтобы он там из окна не выпал или не обжегся, не обварился кипятком. И если западному человеку нужны подробные инструкции, как пользоваться зубной пастой, как не проглотить крышку тюбика, ну тогда, извините, это очень своеобразная культура, конечно…
Е. Волгина: Я бы хотела затронуть еще одну тему. Президент Литвы заявила, что для восстановления взаимоуважения с Россией нужно 40 лет. Я полагаю, говорит далее Грибоускайте, что девять лет, а Литва член НАТО и Евросоюза с 2004 года, малый срок в истории и культуре, применительно к смене ментальности. Сохранилось немало болевых точек со времен нашей общей истории. И вот она говорит, для нас это выражается в усиленном военном присутствии на границе и в экономическом давлении со стороны России. Например, ценах на энергоносители. Таким образом, выпад делает госпожа Грибаускайте в сторону России, что Россия как будто бы тормозит вот то самое единение, которого возможно жаждут литовские власти. Ну вот с кажите, отсутствие взаимоуважения, насколько оно реально? Это политическая полемика или это на каком-то генетическом уровне уже у людей сформировалось?
Аверьянов: Ну, во-первых, Грибаускайте сейчас находится в эйфории, насколько я знаю. Она недавно получила премию Карла Великого в Германии, и в то же самое время ее избрали профессором Джорджтаунского университета. Она сейчас находится на самом верху своей карьеры. Поэтому, ей нужно обязательно отработать эти премии.
Е. Волгина: То есть это пустые слова, вы считаете?
Аверьянов: Нет, это крик души, наверное, но понимаете, крик души тоже бывает разный, в разной ситуации по-разному воспринимается. Она долго к этому шла, она шла к этому много лет, она была еврокомиссаром, потом она в определенный момент стала президентом своей республики. И очевидно, поскольку она фанатичный сторонник Евросоюза и проводник его идеологии, именно, самый фанатичный, пожалуй, из президентов стран Балтии, то ее так и отметили. И она это фиксирует, в данном случае, проводя определенную линию цивилизационного разлома между Западом и Востоком. Кстати, проявляется это не только в этом высказывании. Недавно она же говорила, что они не будут покупать энергию в Калиниградской области, что эта станция не очень безопасна и вообще, начинает апеллировать к Чернобылю. При этом сами они строят у себя станцию по технологии такой же, как Фукусима японская. И это для них нормально. А Чернобыль для них это синоним ада. Почему? Потому, что другая цивилизация. Литовцы себя причисляют, в данном случае, к западной цивилизации.
Е. Волгина: Но, смотрите, когда у человека заканчиваются аргументы, он начинает кричать, ругаться, раздражаться на своего оппонента. Не похожая ли ситуация сложилась в Прибалтике, в той же Литве? 20 лет они демонстрируют всячески свою самостоятельность, и, таким образом проявляют ее, своего рода отторжением, отказом от своего прошлого с другим государством, то есть с нами.
Аверьянов: Ну, вы знаете, в народе литовском определенное раздражение по от ношению к Советскому Союзу было всегда. А сейчас, если говорить о новых настроениях в Прибалтике, особенно в Эстонии, ну и в Литве и в Латвии тоже, насколько мне известно, идет определенное возрождение симпатий к русским к Советскому Союзу. Но вот политическая элита этих стран, напротив, даже передавливает антирусскую риторику, потому что им надо подтверждать лояльность Евросоюзу. Они хотят войти в зону евро, причем любой ценой.
Е. Волгина: Подождите, а разве тест на то, чтобы войти в эту зону — это обязательная антироссийская полемика?
Аверьянов: Это одна из составляющих, хотя выдвигаются конечно экономические требования. И, кстати, эти требования очень жесткие. Европейцы требуют буквально серьезнейшим образом затянуть пояса, экономить на всем, покупать только то, что соответствует стандартам и нормам Евросоюза, в том числе электроэнергию. Всяческие бюрократические рогатки выставляются, чтобы они покупали все подороже и у своих, в данном случае, у европейцев. И на все это литовский президент покорно идет. Что об этом думает литовец, который считает свой домашний бюджет? Я думаю, он думает немножко по-другому, чем Грибаускайте.
Вопрос слушателя: Вот ваш Изборский клуб очень много статей опубликовал, уже два десятка статей, если не больше, и вы стараетесь этот материал подать туда, в Кремль. А у меня складывается впечатление, что Кремль на вас внимания не обращает.
Аверьянов: У нас вышло три больших доклада. Статей мы не пишем, каждый член клуба пишет статьи, сколько хочет, Делягин, например, несколько статей в неделю может написать, он очень плодовит. Кто-то по одной статье в месяц. Первый наш доклад был посвящен стратегии Большого рывка, и он был представлен президенту. Второй доклад был посвящен военной реформе, как раз тогда Шойгу пришел к руководству министерством. А третий доклад, который мы недавно презентовали, адресован уже обществу и посвящен теме примирения красных и белых. Какова реакция сверху? То, что мы слышим в администрации президента, по крайней мере, в ответ на наши доклады, это некоторое выражение симпатий.
Е. Волгина: Присматриваются.
Аверьянов: Присматриваются. Со стороны губернаторского корпуса уже немало наших единомышленников, их становится все больше и больше. Это даже меня поразило, я сначала очень удивлялся, сейчас перестал удивляться. Со стороны среднего звена аппарата, предпринимателей — очень много единомышленников. То есть, скажем так, то, что мы называем «элитой» в кавычках и часто при этом говорим, вот у нас элита в стране, которая чужда народу, — а в сущности, ведь выбор-то невелик. Либо они стоят на позициях, близких нам, либо они стоят на позициях, близких Болотной, допустим, площади, Немцову, Каспарову и т. д. Можно найти какие-то экзотические третьи, четвертые варианты идеологии, но магистральных путей всегда немного. И вот этот определенный поворот лицом к патриотической идеологии, на мой взгляд, все-таки происходит. Другое дело, что мы мало видим этого в реальной политике. Мы это видим в основном в риторике власти.