Империя коррупции. Территория русской национальной игры

Соловьев Владимир Рудольфович

Все-таки, в противовес распространенной в России фразе «все вы можете только критиковать, а вы попробуйте что-нибудь предложите», хотелось бы сказать, что не всем критикующим необходимо сразу предлагать попытаться реализовать свои идеи. Да и сама фраза, означающая по сути «не можешь ничего конкретного предложить – не критикуй», далека от действительности. В самом деле, когда вы приходите в ресторан и делаете заказ, а вам приносят несвежую или невкусную еду, вы не критикуете, а просто констатируете факт того, что еда плохая. И это отнюдь не означает, что вы непременно должны после этого пойти на ресторанную кухню и приготовить себе еду самостоятельно.

Будучи потребителями государственных услуг, мы видим их результат. И то, что мы говорим «это плохо», отнюдь не означает, что каждый, кто видит, как оно плохо, должен бросить все, чем он занимался до этого, с криком «пойду-ка я сделаю все хорошо». Это как

раз ужасающая, абсолютно порочная мысль. Ясно, что ни в коем случае ничего подобного делать не надо. Мало того, к новым назначениям действительно необходимо относиться крайне осторожно, здесь я согласен с Путиным. Но – и здесь я с Путиным не согласен – не настолько осторожно, чтобы считать, что лучше уж замучить до конца действующих чиновников, но ни в коем случае их не менять. Как известно, однажды на вопрос о смене министров Путин ответил в том ключе, что, мол, какой смысл их менять, если любая замена министра означает, что еще в течение полугода в отрасли ничего не произойдет. Это неверно. Точнее, верно лишь в том случае, если придет очередной варяг, который начнет с того, что будет менять всю команду. Как раз само министерство ни в коем случае не должно лихорадить, потому что изначально министерство должно быть не сборищем друзей ныне действующего министра, а профессионально работающей структурой, где существует четкое понимание, кто, с кем, как и по каким вопросам взаимодействует.

Пожалуй, из профессионально работающих структур сегодня можно назвать только МИД да МЧС. Там любой непрофессионал просто моментально проявит себя, и поэтому фактор личной преданности не является определяющим – по крайней мере, в росте до практически самых высоких должностей. Но когда в силовых министерствах или в ключевых министерствах социального блока назначение выглядит по крайней мере непредсказуемым, в том числе для людей, работающих внутри страны, начинаешь понимать: да, вы, конечно, можете расти, но степень вашего роста зависит в первую очередь от того, с кем вы дружите.

Почему-то государство смертельно боится создавать реальные кадровые резервы. А ведь суть борьбы с коррупцией формулируется предельно просто: «Бей своих, чтоб чужие боялись, сам не воруй и другим не давай», – то есть «делай как я». Однако при всей несомненной позитивности такой подход способен невольно привести к кадровому кризису. Мало не уметь воровать, чтобы страна жила. Необходимо еще создать действующую систему кадрового роста. Именно здесь и проявляется сила власти – потому что сильная власть не боится доверять профессионалам. А слабая власть пытается выяснить, преданы они ей лично или нет, искренне считая, что если свой и ворует, то все равно «в семью».

Вот эти проверки на классовую близость власти, конечно, начались даже не во времена Ельцина, а намного раньше. Личная преданность была важна и во времена Советского Союза, но все-таки гораздо более важным фактором была классовая близость. На начальном этапе советская власть осознавала, что необходимо использовать знания профессионалов, считаться с их точкой зрения и прислушиваться к их мнению, и не стеснялась приглашать как классово чуждых отечественных, так и иностранных специалистов. Известнейшая история о том, как великий германский конструктор Фердинанд Порше гостил в начале 30-х гг. в СССР и был крайне близок к тому, чтобы принять предложение Сталина возглавить всю советскую автомобильную промышленность, отнюдь не случайна. Очевидно, что ни о какой личной преданности Фердинанда Порше речь идти не могла – просто руководству страны было ясно, что профессионалы такого уровня нужны и востребованы.

* * *

Мы очень много и часто говорим о профессионализме. Но откуда могут появиться профессионалы? Ясно, что настоящими профессионалами в любой области, будь то армия, юриспруденция или управление государством, люди становятся только при наличии определенного жизненного опыта. У нас же подрастают и прирастают в численности кланы молодых непрофессиональных людей на высоких должностях. И ведь не было у нас ничего подобного печально известной сталинской чистке высшего командного состава, когда командиры эскадрилий крайне быстро становились командирами воздушных армий, что стоило воздушным армиям жизни. Никаких чисток. Просто повсеместно идет выдвижение своих. А когда они приходят и пытаются принимать решения на глазах у тех, кто был до них и кто обладает профессиональными знаниями, их охватывает колоссальное чувство ненависти от собственной профессиональной несостоятельности. Что приводит не к тому, что они пытаются научиться, а наоборот – к выживанию, выдавливанию профессионалов из системы.

Здесь необходимо отметить, что подобное, к счастью, происходит не всегда и не везде, и есть несколько ярких положительных примеров, убедительно показывающих,

что настоящий крепкий профессионал с большим накопленным опытом, приходя на новое место, не только реализует свои профессиональные качества, но и тащит за собой гигантскую команду.

В качестве такого примера можно привести состоявшееся осенью 2010 года назначение Сергея Семеновича Собянина мэром Москвы. Надо отметить, что Собянину во многом повезло. Да, он родился в семье, хорошо понимающей, что такое работать на государственной должности, но и сам прошел гигантский путь – как у себя в Тюменском регионе, в конечном итоге став губернатором, так и во время последующей работы в Госдуме и Европарламенте, затем в кремлевской администрации, затем в Белом доме. И вот Собянин снова возвращается на работу в регион – теперь уже в Москву. Надо отметить, что все эти переходы с должности на должность никогда не сопровождались массовыми увольнениями, масштабными чистками или тем, что вслед за Собяниным тянулась «тюменская команда». Как правило, людей, приходящих вместе с Сергеем Семеновичем, крайне немного. Если присмотреться ко всем назначениям, происходящим в Москве, упрекнуть большинство из вновь вступивших в должность чиновников в принадлежности к «тюменской команде Собянина» практически невозможно. Мало того, налицо даже попытка максимально бережно отнестись к столичным кадрам, нет огульной чистки всех, кто когда-то работал с Лужковым, кровь не льется и шашка не сверкает.

Именно благодаря такому подходу не произошло, несмотря на во многом справедливую критику москвичей, катастрофического падения качества работы городских коммунальных служб в зимний период 2010—2011 года, что, к слову, могло бы быть. По крайней мере степень недовольства Собяниным была значительно ниже, чем степень недовольства Валентиной Ивановной Матвиенко, проявленная жителями Санкт-Петербурга. И здесь вряд ли получится ссылаться на более благоприятный климат. Скорее, необходимо отметить умение Сергея Семеновича на полном ходу перехватить рычаги управления работающим московским механизмом и успокоить команду после смены мэра, без конфликтов и ущерба для работы привести новых людей, без чрезвычайных происшествий пройти как всегда тяжелый для России зимний период и дальше попытаться снять жутчайшую долговую нагрузку на московский бюджет, причем делать это без политической трескотни, без мощной пиар-поддержки, исключительно благодаря работе.

Это, кстати, выгодно отличает Собянина, так же как и калужского губернатора Анатолия Артамонова, и назначенного в январе 2010 года заместителем председателя правительства РФ и полномочным представителем президента в Северо-Кавказском федеральном округе Александра Хлопонина от многих других представителей власти: они не вещают народу, как ему надо жить и каким ему надо быть, а умеют слушать.

Мне кажется, это одна из основных проблем нашей нынешней власти. Она не хочет ничего слышать. Власть хочет только говорить и поучать, а это крайне опасно. Потому что даже когда раздается справедливая критика и вскрываются жуткие случаи нарушений, после этого не происходит никаких кадровых подвижек. Власть действует согласно логике: «Сейчас вы пытаетесь оказать на меня через СМИ такого рода давление, но если я поддамся, вы что же, каждый раз будете давить?» То есть налицо невозможность абстрагироваться от собственных страхов и ответить на простой вопрос: а все-таки сигнал, который подается, правдив или нет? А если он правдив, почему не принимаются соответствующие меры? В противном случае недалеко до абсурдной позиции – не так важно, что дважды два четыре, а важно, кто это сказал, свой или не свой. Но это крайне пагубная и чрезвычайно опасная точка зрения. Истина не зависит от того, кто ее высказал. Нужно просто уметь принимать критику, в том числе и крайне неблагожелательную.

Глава 8

Систему профессионального роста, подобную той, что существовала в советское время, и реально конкурентоспособный кадровый резерв, безусловно, можно рассматривать в качестве необходимой базы для борьбы с коррупцией. Кроме того, говоря о методах борьбы с этим недугом, нельзя обойти вниманием и зарубежный опыт, который бывает весьма любопытным и поучительным.

Прозрачность властных структур также способствует резкому снижению градуса коррупции: когда все друг у друга на виду, особо не поворуешь. Важную роль в освещении тех, кто выпадает в тень, играют средства массовой информации – причем как в абсолютно свободных и демократических в нашем понимании странах, таких, как Соединенные Штаты или Израиль, так и в тех, которые не во всем соответствуют демократическим идеалам, как, например, Сингапур, где Ли Кван Ю активно использовал прессу для выявления случаев коррупции и других узких мест. При этом сингапурский лидер боролся с казнокрадами отнюдь не радостными «цивилизованными» методами, а железной рукой.