Империя мертвецов
Шрифт:
Я не ответил. Я и сам толком не понимал, что задумал мой разум и где бродят мои мысли.
На лице Барнаби не отразилось ни малейшего осуждения. Но он перекрестился.
VIII
Осталось лишь увязать друг с другом последние ниточки.
Мы позаимствовали у консульства дрожки и пустились в путь вдоль императорского дворца. Повернули у Кадзибаси и подкатили к кирпичному зданию. У входа нас ждал мужчина с застывшим выражением полного безразличия на лице. Командир полиции Кавадзи Тосиеси.
– Да уж, господа,
– Все в рамках тайного поручения.
Не уверен, что он принял мои слова всерьез, но, во всяком случае, очень глубокомысленно кивнул.
– Получается, ознакомившись с моим письмом, вы решили встретить нас лично? – спросил я, намеренно умалчивая о содержании означенной бумаги. Это дипломатический прием, который я почерпнул в Японии. – Мне очень лестно.
Глаза Кавадзи тускло блеснули, выдавая его вымученную улыбку.
– Как вы правильно догадались, прорыв в японской некроинженерии совершило То Самое. Хотя оно уже покинуло нашу страну, – заметил командир, провожая меня к входу в полицейское управление. – Сёгунат взял его под свою тайную опеку незадолго до войны Босин, на Всемирной выставке в Париже в 1867 году. Тогда в качестве сопровождения господина Токугавы Акитакэ в Европу отправился Сибусава Эйити, там он и забрал под свое попечение эту личность у израильской тайной службы. К счастью для Японии, То Самое обладало знаниями о технологиях, без которых не удалось бы преумножить благоденствие нашей родины. Япония отчаянно нуждалась в собственной, уникальной некроинженерии, пусть даже ценой доброго расположения Израиля – по крайней мере, на этом настаивал Сибусава.
Судя по данным Пятницы, «война Босин» – это та, что состоялась десять лет назад между старым правительством и революционерами.
– Израиль… «Арарат»?
– Вам вряд ли легко себе представить, как быстро понимают друг друга те, кто в равной степени стеснен ресурсами.
Тайная служба «Арарата»… В сущности, это, скорее всего, про «Пинкертон», но я решил умолчать, что внимания европейских разведывательных служб они на тот момент еще не привлекли.
– Значит, То Самое помогало старому правительству?
– Оно же попало к нам из Франции, так что само собой разумеется. Оно искало пути побега из Парижа, а островное государство далеко на востоке, да еще объятое войной, подходило ему как нельзя лучше.
– Он изучал мертвецов и людей на пороге смерти?..
Но Кавадзи, ведущий нас за собой, не ответил на мой вопрос, вместо этого он отворил дверь во внутренний двор полицейского управления. Мы вышли к той самой тюрьме, про которую ходили слухи о привидении, – Барнаби упоминал про них. У меня появилось мрачное предчувствие о связи экспериментов над мертвецами и этой тюрьмы, но перед самыми застенками Кавадзи свернул налево и остановился у небольшого кирпичного здания.
– Странно такое говорить тайному агенту… но не могли бы вы сохранить то, что я покажу, между нами? – с застывшим лицом спросил Кавадзи, и я ответил так:
– Если о таком возможно будет умолчать.
– Этого довольно, – согласился Кавадзи, открыл дверь, которая даже не была заперта на замок, проводил нас на второй этаж и вежливо постучался в некий кабинет.
В ответ послышались невнятные звуки, и Кавадзи тихо открыл дверь.
В безыскусной комнатушке у окна стояла кровать и японский столик, а рядом с ним – пишущий шар. С обрубленными проводами. Вот, собственно, и вся обстановка. В постели полулежал, ожидая нас, человек весьма причудливой комплекции. Причудливым было прежде всего его лицо. Ненормально высокий лоб – в две ширины ладоней. Любой физиогномист, завидев такой экземпляр, непременно захотел бы заполучить его скелет в свою коллекцию.
Человек с насмешкой понаблюдал, как удивленно я втягиваю воздух и моргаю, не веря собственным глазам, а затем заговорил с сильным акцентом:
– Мне все доложили, доктор Ватсон. Омура. Омура Масудзиро… Так меня раньше звали.
– Раньше?..
Я обернулся на Кавадзи, полагая, что на этом месте следует попросить объяснений.
– Их превосходительство Омуру следует называть родоначальником военных сил Японской империи. Он занимал пост первого вице-министра Министерства войны в новом правительстве и занимался модернизацией нашей армейской системы, положив в основу мертвецов. Пока десять лет назад его не убили.
– Убили?.. – переспросил я и сам понял, насколько это по-идиотски прозвучало. Но человек, представившийся Омурой, не обратил на это внимания, снисходительно кивнул и позволил Кавадзи продолжать.
– На него напали мертвые солдаты. Самые страшные удары пришлись на лоб, левый висок и правое колено. Ногу удалось ампутировать, но мозг также получил значительную травму, и врачи из числа людей ничего с нею поделать не могли.
– Мистер Омура принадлежал к революционному правительству?
– Он родом из Тёсю, – ответил Кавадзи, это по местным понятиям означало «да».
От моего внимания не ускользнуло «из числа людей».
– Этого человека вылечило То Самое? Разве оно не служило прежнему правительству?
– У нас маленькая страна. Даже когда мы разделились на «своих» и «чужих», связи остались. Переводчиком Сибусавы на Всемирной выставке был Александр фон Зибольд, и он служил в Японии дипломатом, когда господин Омура получил свои тяжелые ранения. Среди врачей, которые занимались его здоровьем, была Кусумото Инэ.
Мне серьезно не хватало фоновых знаний о Японии, поэтому логическую цепочку Кавадзи пришлось уточнить:
– Зибольд… Я слышал, человек с такой фамилией привез в Японию немецкую медицину?
– Александр – сын того Зибольда, а Кусумото Инэ – дочь.
У меня в голове как будто зажегся свет, и я вспомнил имя. Филипп Франц фон Зибольд. Он, так же как и я, разведчик, проник в Японию по тайному указанию Германии. Кажется, это было лет пятьдесят назад. Когда я читал материалы о Японии в архивах в голове у Пятницы, то это имя всплывало. Я еще подумал, что он для меня как предшественник: также шпион и врач. Хотя врач из меня, конечно, сомнительный.