Империя мертвецов
Шрифт:
Пятясь, я оглянулся и понял, что за мной находится еще один мертвец, который на меня оценивающе смотрел. По левую руку – пруд, по правую – насыпь, достаточно высокая, так что с разбегу я на нее явно не заберусь. Я снова вытащил «Уэбли» и спустил курок. От кинетической энергии удара голова мертвеца опрокинулась назад. Я бросился на него, ударил в грудь что есть сил, и под моим напором он свалился, пытаясь ухватить меня за брюки. А мне не нужно было оглядываться по сторонам, чтобы знать: внимание всех франкенштейнов вокруг теперь приковано ко мне.
Я увернулся от
Пока я играл с мертвецами в вялые салочки, один из них, сбоку от меня, вдруг обрушился на землю, а до меня запоздало докатился винтовочный выстрел. Я обернулся на звук и увидел солдата на мосту, который радостно махал мне рукой.
Да я же его знаю! Я отчаянно жестикулировал Ямадзаве, чтобы не стрелял, но он уже снова прицелился. Пуля, чуть не задев мне нос, вгрызлась в плечо мертвеца за спиной. Свора франкенов застыла, и они уставились в небо, как будто ожидая указаний свыше. А потом опустили головы и устремились к мосту, который защищали ребята Ямадзавы. Кто-то скажет, что он меня спас, но бьюсь об заклад, что на самом деле этот ненормальный воспользовался ситуацией, чтобы оказаться в центре заварушки.
Я вздохнул. Два из трех мостов, ведущих к острову, уже втянуты в бой. Кажется, этих мертвецов к чайному домику не пропустят, но если к ним на подмогу придут силы от Энрёкана, то ничего предсказать невозможно.
Хорошо хоть, что обезумевшие мертвецы, похоже, разучились стрелять.
Я, не спуская глаз с чайного домика, побежал по большой дуге к противоположной части пруда, той, что смотрит на море. Увидел Гранта, который резко отодвинул бумажную перегородку, что отделяла помещение от внешнего мира. Почти сразу следом за ним вынырнул император. Первый сиял, второго перекосило от гнева. Ни один даже не дрогнул, не попытался втянуть голову в плечи – они стояли гордо выпрямившись и следили за ходом событий.
Раздался еще один выстрел, довольно громкий, и от деревянной колонны возле Гранта полетели щепки. Тот и бровью не повел, рассмеялся, глядя на отметину от пули, выпятил грудь. Император сделал шаг вперед и потянулся к бывшему президенту, будто хотел заслонить его собой. Гвардейцы отчаянно предупреждали их об опасности. В колонну влетела еще одна пуля. Мне кажется, я даже услышал треск дерева. Посмотрел в направлении выстрела, выслеживая среди рощи тень стрелка.
И краем глаза выцепил огромный силуэт, который вбежал под сень деревьев от пруда, обогнув его с другой стороны.
– Барнаби, что так долго?! – крикнул я. Значит, можно уже ничего не предпринимать. Когда я сделал шаг, ногу вдруг пронзило болью. Сквозь ткань на брюках сочилась кровь, но я совершенно не помнил, когда успел пораниться.
По воде брызнула рябь от третьего выстрела. Император силой затащил Гранта обратно в чайный домик и плотно задвинул бумажную перегородку. Едва ли бумага удержит пулю, но по крайней мере она мешала целиться.
Продравшись сквозь ветви, я наконец увидел Барнаби. Он без особого энтузиазма держал на мушке мужчину, стоящего с поднятыми руками. Заслышав, по всей видимости, мои шаги, мужчина небрежным движением пнул ко мне винтовку у своих ног.
Задыхаясь, я подошел ближе.
– Какая неприятность! Это вы? – не опуская рук, грустным кивком приветствовал меня Батлер. Затем спросил у Барнаби, который всем видом показывал, как ему все осточертело: – Почему не застрелили?
Таким же тоном, наверное, он осведомился бы о погоде.
– А смысл стрелять в человека, который даже не пытался попасть в цель? – язвительно спросил в ответ капитан и прокрутил револьвер на указательном пальце. Заметив не снятый предохранитель, Батлер фыркнул, всем видом демонстрируя презрение к англичанам. Барнаби прочитал немой вопрос в моих глазах и кивнул на остров.
– Он специально промазал. Ты сам-то веришь, что он промахнулся бы с такой дистанции? Ну и на отметину от пуль потом тоже взгляни. Потому что об заклад бьюсь: все три попали в одну точку. Чтобы намекнуть, что покушение сорвалось не из-за криворукости, а по специальному разумению. Каков франт! Вот поэтому я презираю американцев! – громко огрызнулся мой приятель, и Батлер задорно улыбнулся.
– Ты мне, конечно, слишком льстишь, но думаю, мы поладим.
– Это вряд ли, – проворчал Барнаби.
– Ты меня терпеть не можешь. И я таких, как ты, на дух не выношу. Так что поладим. Правда? – спросил Батлер почему-то у меня.
VII
Я потянулся к закрытой двери в Энрёкане.
Моя ладонь замерла на дверной ручке. Еще мгновенье я колебался и наконец распахнул ее. Дверь качнулась в мою сторону от сквозняка. У сочащегося закатом окна стояла окутанная белизной фигура. Шторы, надуваясь парусами внутрь комнаты, закрывали ее. То пропадая за белой завесой, то снова появляясь, она переводила не выражающий никаких эмоций взгляд с меня на Барнаби. Заметив Батлера за нашими спинами, она шагнула вперед.
– Так и знала, – вздохнула Адали.
Твердо взглянув мне в глаза, она спросила:
– Интересно, когда вы поняли?
– Мне кажется, это не совсем корректный вопрос. Я до сих пор не вполне понимаю. И все меньше – где судьба, а что задумано заранее.
– Вы меня переоцениваете, – нежно улыбнулась Адали, а Батлер пожал плечами. По пути к Энрёкану, обходя зверски растерзанные тела гвардейцев, мы еще держали его на прицеле, но потом это стало выглядеть так глупо, что мы перестали. Есть у этого человека талант заставлять окружающих чувствовать себя идиотами. Он кажется повесой, но на самом деле предельно серьезен, хотя где-то в глубине души все равно повеса.