Империя Млечного пути. Книга 3. Пилигрим
Шрифт:
Цвет смерти.
«Все стою и смотрю, Как ветви надо мной, Уходят в темноту. Ветви надо мной» [1] .
Протяжная песня, похожая на обволакивающий ночной туман. Одна из сотен в обширной бабушкиной коллекции, оказавшейся за все эти годы не такой уж и обширной. Но новых песен взять негде, как и новых фильмов, новых друзей, новых мыслей.
Как и новых звезд.
«Над лесом, в пожаре, Летает птица, Как жизни короткий сон…».
Она дорисовала контур и принялась закрашивать внутреннюю область, прислушиваясь к разговору из соседнего
1
Группа Theodor Bastard – Vetvi.
– Кирилл, – голос матери как всегда ровный, но уже с характерными менторскими нотками. – Послушай, это просто гибернационный синдром, для него характерны повышенная тревожность и расстройство критического мышления. К тому же, эта нелепая гибель…
– Софья, – отец пытается соответствовать супруге, но раздражение в его голосе сквозит изо всех щелей. – Прекрати ставить мне диагнозы. В другое время я четко следую твоим рекомендациям, как психолога экспедиции, но сейчас мне нужна жена, а не диагност.
Мать вздохнула. Ясно представилась картина, как она сидит на краю кресла, выпрямив спину, как покорно сложила руки на коленях, показывая готовность выслушать. Слишком знакомый образ, за которым уже сложно отличить искренность от профессионального интереса.
– Послушай, – отец понизил голос, он всегда так делал в минуты особенной искренности. – Ты же понимаешь, что экспедиция исчерпала себя? Мы сделали все, что от нас требовалось, заплатили за это высокую цену и достойны вернуться домой. Вернуться, пока не стало слишком поздно.
– Кирилл, понятие «цены» здесь неприемлемо, – мягко заметила Софья. – Невозможно соотнести наши жизни и жизни всей цивилизации. Мы с самого начала знали, на что идем, чем рискуем, были готовы на эту жертву. И сейчас, когда мы забрались так далеко, когда впереди еще столько открытий, поворачивать назад – преступление.
– О чем ты говоришь, Софья? – судя по тону, отец подался вперед, сверля глазами супругу, словно видел ее впервые. – Какие открытия? Суратов предлагает спрыгнуть с Млечного пути и отправиться в дальний космос. Но ты видела снимки с «Циклопа», все, что нас там ждет, так это сотни световых лет пустоты. Понимаешь? Пустая и черная бездна, из которой нас не вытащит никакая глубокая спячка.
– Виктор еще ни разу не ошибался, – упрямо возразила супруга. – Все его расчеты математически безупречны и ты лучше меня это знаешь. Именно Виктор филигранно провел нас между гравитационными аномалиями, именно он до секунды рассчитал каждую точку выхода из гибернации. Если он говорит, что сверхдальний прыжок возможен, то у меня нет причин ему не доверять.
– Софья, – устало протянул Кирилл. – Услышь меня, прошу. Главная цель экспедиции заключалась в поиске пригодных для жизни планет. И, черт возьми, мы нашли Терру! Идеальный вариант, лучше
– Мы планируем оставить контейнер с маяком здесь, в Сигма Капеллы.
– Это вы когда решили?
– На брифинге, на который ты не пошел.
Зашелестела одежда, скрипнул шарнир откидного кресла. Три легких шага, трель включившегося навигационного планшета.
– Вот, – голос отца стал жестче, он вновь превратился из уставшего и серого Кирилла Ильина в отца семейства и пилота одного из звездолетов миссии «Эмпирей». – Посмотри еще раз. Все это – войд, черная космическая пустыня. Ни планетарных систем, ни астероидных полей, ни блуждающих звезд.
Судя по звуку, он присел рядом с супругой.
– Суратов не в себе, дорогая, – проговорил он доверительно. – Он – заигравшийся авантюрист. Я не сомневаюсь, что его расчеты верны, что он идеально рассчитает маршрут. Но ты ведь понимаешь разницу между разумным поступком и самоубийственной выходкой? Мы уже не та экспедиция, что когда-то стартовала с Земли. Синтезаторы горючего на пределе, многие элементы вот-вот исчерпают ресурс, их нечем заменить. Да что техника – люди уже не выдерживают, София. Ты-то, как психолог должна это понимать!
– Люди сильнее машин, Кирилл.
– Расскажи это Быковым, которых разметало над Лучистой. Или Алексею, сгоревшему в лаборатории. Или своей подруге Аде. Ах, да! Она же пропала без вести на Полтаве!
– Ты жестокий, Кирилл.
– А тебе Полину не жалко?
– Это подлый ход, – голос Софьи дрогнул.
– Делать вид, что проблемы нет – вот настоящая подлость!
Повисла пауза, тяжелая до физической осязаемости. Ее не посмел прервать даже фломастер, замерший над почти закрашенной звездой.
– Прости, – Кирилл почти шепчет, его голос ласковый, извиняющийся. – Прости меня.
– Все хорошо.
– Я знаю, что экспедиция – мечта всей твоей жизни. Но дело зашло слишком далеко, Софья. Я не могу докричаться до Суратова, но, ты-то видишь реальность. Мы уже выгорели до самого донышка, милая. Ладно Быковы, там просто не повезло, но Рюмин погиб из-за тотальной усталости. Ада сгорела за пару месяцев, так и не смирилась с его смертью…
– Я пыталась ей помочь.
– Я знаю, милая, знаю. Ты и сама уже на грани, я вижу. А Виктор, этот напыщенный, непробиваемый фанатик, ради своих амбиций тащит нас на верную гибель. И я действительно с ужасом думаю о судьбе Полины.
Короткий нервный вздох – так Софья старалась остановить слезы. Она больше не могла прятаться за панцирем миротворца, не могла сдерживать эмоции. Ее голос тих и хрупок:
– Взять с собой Полину – самая большая наша ошибка.
– Все еще можно исправить! – жарко заверил Кирилл, судя по звукам, приобнявший жену. – Я сегодня объявлю Суратову о нашем решении прекратить дальнейший полет и лечь на обратный курс. Если он не захочет возвращаться с нами, то уходим одни.
– Любу с Маргариткой жалко.