Империя под ударом. Взорванный век
Шрифт:
Профессор Вышнеградский склонял следователя Путиловского к перемене профессии. И следователь был склонен изменить свою жизнь. Всех жуликов не переловишь, какие-то криминальные лица уже мелькали по третьему, а то и по четвертому разу. Предвкушалась женитьба… брачные радости… детишки… Дальше мысли шли неопределенные, но приятные.
А профессор тем временем кратко обрисовывал внутреннее положение империи, чья судьба, если верить профессору, полностью зависела от кафедры римского права главного университета России. Римляне этого не поняли и исчезли с лица земли. Несомненно, если бы
— Факта конклудентиа! — И сам же перевел с латыни: — Фактов достаточно для того, чтобы сделать юридически значимые выводы. — Вышнеградский глотнул коньяка. — Россия уверенно вступает в новое столетие. Крепнет хозяйство. Растут города. Империя догнала развитые страны Европы, стала с ними вровень, а кое–где и вырвалась вперед! Нас уже сто тридцать миллионов, а к концу века будет все триста–четыреста! Мы будем крупнейшей нацией мира. Французик пишет, любопытно… вот… — Профессор нашел нужную бумажку. — Цитирую: «Если дела пойдут так, как они идут сейчас, то уже к двадцатым годам нынешнего столетия Россия будет господствовать в Европе, а в середине столетия — и в мире». М–да! Сильно?
— Весьма.
Путиловский воспользовался перерывом и сделал глоток. Коньяк был хорош.
— То-то же! А вот Сергей Юльевич Витте: «Через двадцать лет Россия обязательно догонит западные страны в экономическом развитии, завоюет рынки Дальнего и Среднего Востока и завершит индустриализацию. Будущий век пройдет под знаком возросшего могущества России».
В голове у Путиловского, несмотря на легкий туман от выпитого, что-то щелкнуло и, независимо от владельца оного органа, мысленно напечаталось нечто похожее на досье. Если только набор фактов можно было считать таковым.
ДОСЬЕ. ВИТТЕ СЕРГЕЙ ЮЛЬЕВИЧ
Потомственный дворянин. 1849 года рождения. Родился и воспитывался в г. Тифлисе, с юных лет проявил незаурядный математический талант. Окончил математический факультет университета. Служебная карьера началась по железнодорожному ведомству, возглавлял Южную железную дорогу. После известного крушения с чудесным спасением царской семьи замечен и выдвинут Александром III.
С 1893 года — министр финансов. Ввел золотое обращение в стране, чем резко укрепил национальную валюту. Возрождает тяжелую промышленность и ведет политику протекционизма.
Женат вторым браком. Супруга — Витте (в первом браке Лисаневич) Матильда Ивановна, крещеная иудейка. Сей факт не приветствуется высшим обществом.
Павел Нестерович с детства отличался удивительной, почти фотографической памятью, что, несомненно, помогало ему в следственной работе. Но в то же время несколько расстраивало его личную жизнь и отношения с людьми, потому что он помнил все: морщинки, оговорки, мелкое и крупное вранье, забытые долги и незабытые обиды. И это бывало очень утомительно. Несомненно, только поэтому он до сих пор не был женат, хотя возможностей имел предостаточно: Путиловский обладал неяркой, но запоминающейся внешностью.
В его взгляде таилось нечто соколиное: большие неподвижные внимательные глаза в сочетании с чуть азиатскими скулами (поскреби русака — и обнаружишь там татарина!). Под этим взглядом трепетали не только душегубы, ваньки–каины и христопродавцы. Женщины тоже боялись этого взгляда, но совсем по иной причине: как птички перед соколом, они опасались пасть жертвой. И все-таки падали. За Путиловским еще со студенческой скамьи тянулся тайный шлейф достойных побед, о которых товарищи только догадывались, но истину не знал никто: Павел Нестерович молчал абсолютно и ни разу не протрубил о своей очередной виктории.
Собственно говоря, это были поражения, потому что в отношениях с женщинами Путиловский выступал в роли осаждаемой крепости, которая иногда дня на три сдавалась на милость ворогу. А потом запиралась накрепко до следующей атаки. Верная экономка Путиловского, чистокровная эстонка Лейда Карловна, с прибалтийским хладнокровием помогала хозяину отбивать атаки превосходящих сил противника. Она считала всех женщин, в том числе и себя, недостойными любви такого красивого мужчины.
– …Игноратэ легис эст кульпа! — Профессор тем временем под влиянием коньяка перешел на почти чистую латынь, хотя римлянам сей напиток, к сожалению, был неизвестен. — Незнание закона представляет собой неосторожность! И должно быть наказуемо!
— Совершенно верно. — Путиловский глотнул, немного подумал и повторил процедуру. — Но знание, увы, почему-то тоже не идет никому на пользу! Все мои клиенты помнят российские законы в совершенстве, уверяю вас, много лучше нас обоих! Но каждый раз сознательно идут на преступление оных. Вопрос — почему? В человеческой ли природе дело или в несовершенстве законов?
— Чушь! Чушь, коллега! — заверещал профессор. — Законы не могут быть несовершенны! Они оттачиваются лучшими умами вот уже две тысячи лет…
– …и не могут поразить природу преступлений! Эрго, что-то не так в датском королевстве.
— Вот поэтому я и зову вас на кафедру! Мы здесь в четыре руки и разберемся. С вашим практическим опытом вы запросто расчистите наши академические конюшни! Батенька, соглашайтесь. Единственное, что сейчас нужно России как воздух, — это главенство закона во всех сферах жизни. Если мы с вами общими усилиями не поставим закон превыше всего…
— То?
– …произойдет ужасное. Россия без законов — это тело без головы. Исходит кровью, дергается, мучает себя, окружающих и помереть никак не может. Соглашайтесь. Мы ждем вас на кафедре. А когда я состарюсь… никого, кроме вас, во главе не вижу.
— Спасибо. Я не против, собственно говоря… и жениться вот собрался…
— Поздравляю! Хотя женитьба, по моему опыту, ведет к капитис деминутио! Не забыли латынь?
— Ну что вы! К частичной потере гражданских прав…
Далее пошли дружеские объятия, троекратное целование друг друга, пожелания счастливого Нового года (а ведь новый век грядет!), поиски папахи, пальто, надевание чужих калош, извинения и проводы до тяжелых дубовых дверей. Путиловский в распахнутом пальто плотного английского сукна с пелериной вышел к Неве, полной грудью вдохнул свежий морозный воздух, чуть пахнущий здоровым конским потом от несущихся лихачей, и залюбовался Петербургом… Было хорошо.