Империя предков
Шрифт:
– Остановиться здесь. Смотреть в оба. А мы с тобой осмотрим дальше, – приказал Жаргалтэ, кивнув при этом на старого воина.
Кони неспешно, не вышагивая грацией (какая грация у монгольских коней, один лишь пот трудовой) пошли берегом ночной реки, что поуже, идущей с востока. Молчание продлилось недолго, ибо нарушил его один из всадников, которому и было что сказать, и было что спросить:
– С той поры, когда мы из равнинных степей вошли в первый лес на правом берегу Селенги, у меня появилось ощущение, что кто-то непрерывно смотрит за мной, за каждым моим шагом. Ты старый воин, но есть ли тебя такое ощущение?
– У меня нет, – коротко ответил старый воин.
Свежей прохладой потянуло от реки. Вглядывайся, не вглядывайся – нет никого. «О чём бы спросить его. Что мог бы поведать он, этот старый воин, до сих пор не взявший никакой командной высоты. Может, до этих лет и не удостоился ничего, и не дано, что и не рвётся в бой. Но вижу, как-то вижу, что скрывает он что-то…» – вот так и подумал Жаргалтэ.
– Мой командир, а Вы почему не стремитесь в бой, – неожиданно спросил сам воин, даже и не спросив на то позволения.
Вздрогнул неожиданно Жаргалтэ. «Он что, читает мои мысли», – стрелой мелькнула догадка или ещё что, но быстро пришёл в себя и ответил, даже и, не пытаясь, указать на то, что и не подобает спрашивать простому воину первым:
– Мы говорим с ними на одном языке, – отвечал Жаргалтэ, подразумевая под ними тех, против кого они идут.
– Да, в том-то и дело. Я думал, прекратились всегда в степях войны между племенами, говорящими на одном языке. Но вот… – сказал и промолчал старый воин.
Что хотел сказать старый воин? Стоит спросить. И только хотел было раскрыть рот да произвести первые слова вопроса, как они и раскрылись, но совсем по другому поводу.
Они возникли, будто из ничего. Полная луна бледным светом отразила их фигуры, во всём наизготовку. Кони лишь чуть заржали, как бы приветствуя друг друга. Что им война.
– Сайн-байна. О-о, кого я вижу. Неужто, Ардан в родные края собрался, – надменно тихий голос одного из них более походил на голос солидного возраста.
– Он собрался воевать против своих, – тут же вмешался другой голос такой же надменности, не тихий, молодой, слишком молодой, примерно того же возраста, в каком пребывал Жаргалтэ.
– Если собрался бы, давно сказал бы про вас, как вы ещё с правого берега Селенги, считаете сколько нас, – отвечал тихо, но с достоинством вот этот Ардан, удивление которого совсем обошло стороной, тогда как Жаргалтэ пребывал полностью в нём, где и не нашлось никакого места страху.
Он знал, всё знал старый овин, но не сказал ему. Но и у него неспроста сыграло вовсю это ощущение сразу после входа в первый лес на правом берегу Селенги. Но, ведь, ни у кого и не появилось такое ощущение, про которое он почему-то и не сказал Джучи. Хотя, тогда был совсем другой разговор.
– Он говорит нас. Слышите…, вот потому он идёт против нас, – раздался и третий голос, такой же молодой по звонкости.
– А что мне делать, воину Чингисхана? – отвечал тихо старый воин, в голосе которого в какой-то мере и ворвалась гордость.
Мгновенно наступила тишина. Имя хана ханов, одно лишь упоминание ввело в трепет и этих воинов лесного племени. Не стоит с воином такого человека разговаривать в подобном тоне. И как-то подобрались они, подобно сильно натянутой тетиве. Но ведь…
Ночные воины ещё больше напряглись наизготовку, что луки и пронзят насквозь, только попробуй дать сигнал. Вот тебе и первый поход. Покинет этот свет и, не приняв бой. Хотя, и не стремится в него.
– Есть ли среди вас родственник Баяр-Туяа или друг детства его, – наконец-то и он подал молодой голос.
Если имя хана ханов ввело в строгий трепет, то имя парня, с которым он сдружился после освобождения от плена, ввело их в лёгкое смятение, в котором проявилось в полной мере удивление. И луки опустились, и намерения изменились, и ушла сама собой куда-то эта воинственная напряжённость. Как будто облегчение наступило.
– Я его родственник, – выступил под светом полной луны и четвёртый голос, по тону которого и не понять о возрасте его обладателя.
– Я друг детства. Но откуда знаешь ты его? – пятый голос и выдавал молодость, как и, должно быть.
Выдержал паузу. Удивление продолжало властвовать над ночными воинами лесного племени. Но теперь оно охватило и его старого воина. Что ж, удивляйся. Теперь-то уж узнаешь причину его нежелания идти в бой против этого племени, родная река которого обдала сейчас освежающей прохладой. Жаргалтэ рассказал то событие из жизни в такой же последовательности и подробности, как недавно рассказал Джучи.
– Где он сейчас? – голос принадлежал тому другу детства.
– У Джэбе.
Это имя не произвело того должного трепета, что произвёл недавно. Но ведь и люди степей не вышли за окраины владений. Пройдут годы, и взлетит это имя, как имена и других гениальных полководцев, над просторами Азии, Европы. Откуда знать про это в ночь у слияния этих рек.
– Последовал за лошадьми и сгинул вместе с ними. Так мы и думали. А он… – говорил обладатель голоса солидного возраста, которого и высветил тускло лунный свет, показав, что и есть так на самом деле.
– Воин Чингисхана! – продолжил гордо Жаргалтэ, понимая ясно, что вряд ли витает над ним угроза быстрой стрелы от натянутой тетивы на близком расстоянии.
– Кто командует вами? – вмешался тут старый воин.
– Зачем тебе знать, – откликнулось сразу несколько голосов весьма недовольных таким вопросом.
– Может, и не зачем мне знать имя вашего командира. Но передайте ему, не будет сопротивления, не будет битвы, – говорил невозмутимо этот самый Ардан.
– Откуда знать тебе, простому воину. В твоём возрасте командуют… – говорил теперь за всех более старший по возрасту, который, по всему и являлся, главным из них.