Империя смотрящего
Шрифт:
— Да.
— Ну, вот и отлично! — Посмотрев на часы, Назаров заметил: — Ох и засиделись же мы с тобой! Сейчас ко мне должны пожаловать внуки.
Глава 2 СИДЕЛЕЦ КЛЕЩ
Неслышно отворилась тяжелая дверь, и в камеру уверенно шагнул мужчина средних лет — крепкий, высокий. С первого взгляда было заметно, что половину жизни он провел в спортивном зале и на тренажерах. Прапорщик, застывший за его спиной, терпеливо ждал распоряжений. И они последовали незамедлительно.
— Ступай, голубчик, мне с вашим арестантом надобно
Голос был почти барский. Видно, так пару веков назад дородный помещик выпроваживал в сени приказчика.
Осмотревшись, вошедший неодобрительно покачал головой, после чего сочувственно заметил:
— Невесело тут у тебя, Клещ, прямо хочу сказать.
— Удивляешь ты меня, контора… Почему же здесь должно быть весело? Все-таки это тюрьма, а не санаторий.
Гость расплылся в доброжелательной улыбке и по-свойски расположился на противоположных нарах. Несмотря на спортивность, он походил на коренного обитателя тюрьмы: поджар, сух, скуп на движения, словно привык к тесноте камер.
— Откуда тебе известно, что я из конторы? — Гость доброжелательно улыбался.
— Уж больно дубарь перед тобой расшаркивался. А потом, кто так свободно может прийти в камеру к самому Клещу? — отвечал хозяин с достоинством. — Только человек из конторы.
— Вижу, что с логикой у тебя все в порядке. Может, ты тогда ответишь мне, зачем я к тебе пожаловал?
— Вербануть, наверное, хочешь — или как там у вас в конторе такие штучки называются.
— Хм… Это у нас называется попасть в разработку.
— И давно я попал в твою разработку, гражданин начальник? — с заметной иронией поинтересовался Клещ.
— Значит, переходим на «ты»? Годится! Для начала давай познакомимся. Зови меня Петр Сидорович. Знаешь, не люблю я все эти «гражданин начальник». Договорились?
— Хм… Хорошо, Петр Сидорович… Это твое настоящее имя? Или псевдоним?
По губам гостя скользнула ухмылка.
— А тебе какая разница?
Пожав плечами, Клещ ответил:
— Собственно, никакой. И давно я у вас на крючке?
— Послезавтра будет четыре месяца, — серьезно сообщил Петр Сидорович. — Операция была непростая, многоходовая.
— Что-то я этого не заметил, — с сомнением протянул Клещ.
— Все верно, так и должно быть, — спокойно согласился гость. — Поэтому мы и называемся контрразведкой. Сначала мы хотели действительно завербовать тебя. Но, собрав о тебе обширный материал и проанализировав его, поняли, что на вербовку ты не пойдешь. Крепкий орешек!
— Это ты в самую точку попал, начальник, — удовлетворенно заметил вор.
— Тогда было принято решение скомпрометировать тебя. Метод верный — так действовали до нас, так будут действовать и дальше. И, как видишь, удалось.
Лицо Клеща побелело.
— Так, значит, это ваших рук дело, что я оказался в одиночке?
Пошел уже третий месяц, как Клеща внесли в черный список. Весь оставшийся срок, а это без малого восемь лет, он должен будет провести в одиночке или с такими же отверженными, как и он сам. Законные — народ прямолинейный, а потому амнистии на предательство не бывает. Смерть ожидала Клеща даже после того, как он откинется. Неизвестно, сколько ему придется погулять на воле. Бывало, что палач, назначенный сходкой, ожидал предателя у самых ворот тюрьмы.
Сукой Клеща объявили четыре месяца назад. Причем сделал это его ближайший кореш Кудрявый, с которым он бок о бок парился на киче не один год и на пару с которым перемолол не одну хозяйскую пайку.
— Помнишь, с чего все началось? — спросил гость.
— Кому же помнить, как не мне, — хмуро усмехнулся Клещ. — Кум тогда выдернул Кудрявого к себе, хотел прессануть его, чтобы узнать, откуда к нам идет грев.
— Верно, — охотно согласился Петр Сидорович, — только когда Кудрявый пришел, кума неожиданно вызвал к себе барин. Ненадолго, всего лишь на несколько минут. Но этого времени было достаточно, чтобы Кудрявый сориентировался и посмотрел на бумаги, разложенные на столе. А ведь они лежали там далеко не случайно. По ним выходило, что ты сдал один из каналов грева, по которым проходила наркота. Для убедительности листочек был исписан твоей рукой. Дешевая подделка, но на Кудрявого она произвела впечатление.
Клещ потемнел лицом. Именно после «звонка» Кудрявого у Клеща начались большие напряги. Разбирательство продолжалось три недели, срок немалый. Воры утверждали, что он сидит у кума «на кукане», а кроме того, на него от барина сыплются неслыханные милости в виде незапланированных свиданий с родственниками, посылки чаще установленного срока, даже однажды ему на зону привели бабу! Откуда такая честь? Обвинение было суровым: Клещ ссучился, а потому без жалости сдает корешей. Последнее толковище было особенно суровым, и если бы не вмешательство охраны, так он бы не пережил его.
— Я тебя, начальник, — рванулся вперед Клещ, — голыми руками….
— На место! — спокойно приказал гость, направив на Клеща волыну. Клещ даже не понял, как это произошло, но в какой-то момент в руке Петра Сидоровича оказался пистолет. Голос у него все тот же, ровный — ни раздражения, ни агрессии, разве что слегка разочарованный. Дескать, мы с тобой так мило общаемся, а ты меня придушить хочешь. — Вот так-то будет лучше, — удовлетворенно произнес он, когда Клещ тяжело опустился на место. И с профессиональной небрежностью сунул ствол в правый карман. — Звать я никого не стану, если потребуется, разберусь собственными силами. Ты на меня не обижайся, работа у меня такая, — с некоторой ноткой сожаления сказал Петр Сидорович. — Кое-чего я недоучел и за проведенную операцию ставлю себе только четверку.
Вор хмыкнул:
— Что же ты, Петр Сидорович, так скромничаешь?
Губы гостя слегка поджались.
— К сожалению, имелись кое-какие недоработки. Например, я считал, что ты колонешься раньше, а ты все еще держишься. Где-то я просчитался, видно, у тебя характер крепче оказался.
Клещ промолчал.
Петр Сидорович ненадолго задумался:
— Хотя все можно исправить. Пятерку не поставишь, но зато к четверке можно добавить большой плюс. Знаешь, что я сделаю? Отправлю-ка я тебя на зону. А то засиделся ты здесь в четырех стенах. Скучно! Там хоть какой-то коллектив. Прогуляться можно будет. Как говорится, иди куда хочешь, пока в колючку не упрешься. Хе-хе-хе…