Империя сосредотачивается
Шрифт:
— Ну ты дал, ну ты ваще! — сходу заявил обычно неразговорчивый Андрюха, а более начитанный Валера добавил цитату из классиков, — забурел, командор, как есть забурел!
— Ага, есть маленько, — не стал отпираться я, — добрались без проблем? Ну и славно, водочки не желаем накатить с дороги?
Дружбаны переглянулись и сказали, что неплохо бы было по стопочке, а там уж как пойдет. Накатили, чо, бутылку дефицитной Столичной я спецом для этих целей в кустах спрятал. Потом они поздоровались с родителями, потом я повел их показывать свое новое жилище… но далеко не ушел, потому что на кленовую аллею выкатился, друзья мои, Мерседес в 123 корпусе, его, насколько я
— Привет, ребята… а также девчонки, — сказал я в открытое окно Мише, — а я еще когда говорил, что у тебя свой Мерседес будет…
— Да это не мой, — сказал, вылезая, Миша, — у Харламова взял покататься.
Но тут на меня с визгом налетела Инна и исцеловала всего вдоль и поперек, аж неудобно перед Мишаней стало, но он видимо ко всему уже привык. И тут я увидел наконец, кто там приехал на заднем сиденье — ну Анюта номер раз, это понятно, но обещанный с ней хахаль, который молодой да ранний, оказался, друзья мои, Никитой Сергеичем Михалковым, вот это да, кого она подцепила…
Михалков легко выпрыгнул из автомобиля, помог выбраться Анюте, взяв ее под ручку и прямиком направился ко мне.
— Так вот значит ты какой, Сорокалет…
— Ну да, примерно какой-то такой, — не стал отпираться я, — а что, о том, какой я, разные мнения есть?
— Разные есть, разные, в нашей московской тусовке чего только про тебя не говорят…
— И что говорят например?
— Ну например, что ты внук Устинова… не случайно же ты ногой кремлевские двери открываешь и директор Мосфильма твои команды как собачка выполняет.
— Знаешь, Никита (давай на ты, ладно?) я тебе маленький секрет открою — я не внук Устинова, а племяш, и давай на этом закроем тему, лады? Как добрались-то? — перевел стрелки я уже на Анюту.
— Все хорошо, Сережа. А ты значит все растешь — покажи домик-то…
И я повел народ показывать свое жилище, третий раз уже за сегодня.
— Домик-то сталинской еще постройки, — заметил где-то на десятой минуте осмотра Михалков.
— Совершенно верно, Никита, — отозвался я, — примерно 32–34 года выпуска. В этих интерьерах было бы здорово снять кино какое-нибудь про те времена, обращайся, если что — сдам в аренду.
— Это какое например, может сразу и расскажешь? — с некоторым вызовом спросил он.
— Пожалуйста… пожалуйста — 37 год, здесь живет красный комдив, прославленный в гражданскую войну, прототип Примаков или там Блюхер, женатый на молодой женщине и у них все хорошо, но тут неожиданно приезжает бывший жених этой женщины, отсутствовавший много лет… — и далее я тупо пересказал содержимое «Утомленных солнцем», ну сокращенно конечно и с некоторыми купюрами.
Михалков терпеливо выслушал все это, потом заметил:
— Интересно, но тема непроходная, скорее всего зарубят на этапе сценария.
— В прошлом году наверно да, зарубили бы сходу, — возразил я, — а в этом уже возможны разные варианты, так что с порога отвергать не надо, все-таки перестройка у нас на дворе и эта… гласность. Однако мы что-то заговорились и гостей заговорили, не желают ли дорогие гости накатить по маленькой перед застольем? И с родителями заодно познакомлю, тех кто не знаком с ними конечно…
Познакомить я никого ни с кем не успел, подтянулись оставшиеся гости — Вовчик с Веруней, Светочка без никого и Боренька с удивительно знакомой и удивительно
Расселись, чо… первый тост Игоревич мне предложил сказать, все же тут знают, что у тебя Сережа, язык без костей и всегда в запасе есть пара свежих слов, так что давай выходи на авансцену. Ну вышел…
— Дорогие друзья… эээ… подруги и коллеги, все вы меня знаете, как облупленного, так скажите честно, кто я был год назад? (выкрики с мест — Сергуня ты был… пацанчик с нашего двора… картошку в одной борозде собирали) Все правильно, был я никем и звали меня никак, а за год смотрите вот, как всё изменилось. Или взять нашего дорогого и любимого Никиту Сергеича… (Михалков отложил в сторону бокал и внимательно посмотрел на меня), все ведь то же самое — ну не год, но три года назад о нем знали только самые фанатичные поклонники кинематографа, а сейчас что? Лауреат, властитель дум и, я не побоюсь этого слова, мэтр искусства, лично знакомый с… (Никита поклонился и снова взял в руки бокал). К чему я это всё веду-то? (с места — да, ты уж поясни свою мысль) А к тому, что сейчас у нас время удивительных возможностей — неважно кто ты по происхождению и из какой дыры вылез, шанс есть у всех, надо только суметь им воспользоваться. И это… давайте выпьем за него, за наш шанс… ну и за наше время тоже, время больших перемен.
Даже похлопали немного, я раскланялся и сел. Тут пошла оживленная беседа о самом разном — Светочку я посадил между Андрюхой и Валерой, они и развлекали ее, как могли, родители тоже сидели тесной группой, им было о чем поговорить, Вовчик оказался рядом с Анютой номер раз, и беседа у них была довольно живая, Инна с Никитой бодро обменивалась какими-то новостями, а Никита в свою очередь все пытался подколоть меня, он рядом сидел.
— Слушай, Никитос, — сказал я после второго бокала, — а как это у тебя получилось протащить тему наркоты в «Своем среди чужих», это по-моему первый раз в нашем кино прозвучало?
— Да я сам не знаю, — честно ответил он, — Эдик Володарский вставил, а я не стал выбрасывать, но с Главлитом пришлось повоевать конечно…
— Кино классное кстати вышло, а уж фраза «Господи, почему ты помогаешь этому кретину, а не мне» вообще в народ ушла, как поговорка. Сейчас-то над чем работаешь?
— Экранизация «Обломова»… тяжело идет… лучше ты сам расскажи что-нибудь… про Николсона например, с такими голливудскими звездами у нас пока никто не работал…
— Да что там рассказывать, Николсон и Николсон… актер от бога, да, но при этом страшный бабник… а Джеки Чан пацанчик зеленый, пока пацанчик… но пластика у него фантастическая… съемки атомных взрывов мне из архива Минобороны разрешили взять… музыку я написал, да, не веришь? ну не верь… о, а это еще кто-то к нам пришел, — сказал наконец я, узрев приближающегося по кленовой аллее к дому Саню, — пойду встречу.
Вышел из дома, помахал рукой, сказал, что ты, Саня, последний, чего припозднился-то? И удивился цвету его лица — белое оно было, как хорошо сделанная бумага…
— Пойдем в сторонку, покажу кое-чего, — сказал Саня, кивая в сторону беседки.
Зашли в беседку, я сдвинул в сторону тарелки, сказал показывай, он выложил передо мной папочку с тесемочками.
— Вот здесь, на третьей странице.
Я прочитал, потом еще раз, потом третий и почувствовал, что тоже белею, как Санёк…
<