Империя Страсти
Шрифт:
— Вот как это будет, роковая женщина. Ты составишь мне компанию, пока не закончится Ночь Дьявола.
— С чего бы мне это делать?
— Или так, или я запру тебя в каком-нибудь подвале, где никто не сможет тебя найти, пока не явится уборщица. Что, если я правильно все помню, может занять несколько дней, в зависимости от того, необходимо ли домовладельцам что-то из подвала или нет.
Моя рука сжимается в кулак, но я медленно отпускаю, когда его внимание переключается на нее. Я вижу, что он делает, но эта тактика запугивания на мне
— Разве не должен быть третий вариант, когда ты, я не знаю, просто отпустишь меня?
— Не тогда, когда ты можешь навлечь на нас неприятности.
— Меня не интересует то, что я услышала, и я достаточно ценю свою жизнь, чтобы не болтать о вас всех. Так что отдай мне мой телефон, и мы сможем не мешать друг другу.
— Мне нравятся твои волосы, так что я не против остаться в них.
Через секунду он оказывается передо мной, и я сталкиваюсь лицом к лицу с его запахом. Это смесь кедрового дерева, дыма и сигарет премиум-класса. Европейские сигареты, которые мой отец привозил специально из Италии.
Но это не единственное, что меня раздавливает. Его присутствие. Раньше я думала, что он высокий, но теперь он возвышается надо мной, легко пригвоздив к месту своими огромными размерами и широкими плечами, которых не должно быть ни у одного подростка.
Его пальцы перебирают мои волосы, и я почти уверена, что они вот-вот загорятся, и у нас на руках возникнет настоящий несчастный случай с ведьмой.
— Они натуральные? — капризно спрашивает он, звуча совершенно очарованным самим фактом того, что его пальцы запутались в моих волосах.
Я испуганно отхожу назад.
— Не прикасайся ко мне.
К моему удивлению, он опускает руку. Он не воспринимает это как вызов своей мужественности, как это сделал Джокер.
И это заставляет мои мышцы сжаться вместе.
Я могу иметь дело с придурками, но как мне иметь дело с напористыми людьми, которые мечутся между уважением к моим границам и разрушением их по прихоти?
В его безумии нет закономерности, и это самое опасное в этом незнакомце.
— Ты все еще должна провести со мной время. Это или подвал.
— Я хочу, чтобы это происходило в общественном месте.
Если я не могу контролировать ситуацию, то я могу, по крайней мере, стремиться к следующему лучшему — месту, где я могу создать суматоху и сбежать.
— Боишься, что я наброшусь на тебя?
— Это просто подстраховка.
— Ты не в том положении, чтобы просить какую-либо подстраховку, но я буду великодушен и исполню твоё желание, если ты ответишь на мой вопрос.
— Что?
— Когда он, — Аноним наклоняет голову в сторону Джокера, но не смотрит на него, — Имел власть над тобой, почему ты его спровоцировала? По логике вещей, ты должна была умолять.
— По логике вещей, это ни к чему бы меня не привело. Как думаешь, сколько женщин умоляли и плакали в подобных ситуациях и все равно подвергались нападению? Бесчисленное
— Даже если пострадаешь из-за этого?
— Особенно тогда. Я лучше проглочу свой яд.
Наступает пауза, длинная, которая почти заставляет меня заерзать, прежде чем он издает жужжащий звук.
— Интересно. Может, ты действительно роковая женщина. Однако тебе следует быть осторожной. Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Мои губы приоткрываются.
— Ницше.
— По ту сторону Добра и Зла. — он показывает на свой карман. — Цитата на обратной стороне чехла твоего телефона.
— Моя любимая. Откуда ты знаешь Ницше?
— Это должен быть мой вопрос. Не слишком ли ты молода, чтобы читать его?
— Не слишком ли ты поспешил с предположениями, что я молода?
— Тогда сколько тебе лет? Ох, прости. Я забыл, что спрашивать возраст девушки кощунство, не говоря уже о роковой женщине.
Я невольно улыбаюсь. Затем быстро прячу ее.
Меня не могут обмануть его очевидные манеры или его красноречивая манера говорить. Именно так богатые получают то, что хотят.
Кроме того, он только что вырубил кого-то, а это значит, что он склонен и привык к насилию.
Определенно, не тот человек, в присутствии которого я могу чувствовать себя комфортно.
— Мне шестнадцать, — говорю я деловым тоном, и это не только из-за того, что сказала мне Кэролайн. Молодость это уязвимость там, откуда я родом. — Что насчет тебя?
— Семнадцать.
— Ты не выглядишь на семнадцать.
Он смеется, и либо в этом звуке есть какая-то черная магия, либо я слишком пьяна, либо и то, и другое. Потому что покалывание, которое это вызывает, выходит за пределы моих ушей и течет в крови.
— Ты даже не знаешь, как я выгляжу. — он постукивает по своей маске. — Может, внутри я покрытый шрамами монстр.
Я приподнимаю плечо.
— Я бы не удивилась.
— Да?
— Да. Тебе пришлось бы так или иначе быть монстром, чтобы спасти меня, смотреть, как на меня вот-вот нападут, а потом в самом конце изобразить рыцаря в черных доспехах, просто чтобы предаться насилию. Ох, и тебе нравится Ницше. Необходимо достичь определенного уровня странности, чтобы быть поклонником Ницше.
— Во-первых, я не спасал тебя. Я просто притворился, что не вижу тебя, дабы избежать осложнений. Джокер не планировал нападать на тебя, если бы ты его не спровоцировала. И я не рыцарь, дорогая. Я вмешался только для того, чтобы узнать, почему ты спровоцировала его, когда могла бы использовать иной подход. Что касается того, чтобы ударить его, то это не было насилием. Насилие получает ответный удар. Этот поступок был простой демонстрацией власти в ответ на его дерзость подвергать сомнению мои приказы. О, и я не фанат Ницше только потому, что я его читал.