Империя зла
Шрифт:
Федос…
Дед Иван умирал. Слова его то звучали громко, то звенели свистящим шепотом. Он вспоминал то детство, то войну.
– У прадеда бороденка была жидкая, татарская, а я весь волосами оброс, – дед приподнялся и показал рукой на север, северо-восток.
– Федос… Поезжай в Приютное, Федос… Видел я видение… Там, где речка Сорочка встречается с речкой Новотоцкой подойдет к тебе мальчик… Мальчишка лет двенадцати. Он Спаситель от СМЕРШ… от
НКВД. Помоги ему, Федос. Видение я такое видел…Может это я был…
Поезжай в Приютное… Там я дед Лапа…Первый боец был… Поклонись могилам моих предков… Помоги…
Иван
Такие перчатки советские разведчики называли "варяжками". Методом зеркального отражения с выворачиванием наизнанку оттисков, применяя вспомогательный тюбик для фиксации зеркального отражения, Михаил
Исаевич изготовил несколько пар тончайших "варяжек" с отпечатками рук покойного. "Варяжки" советские разведчики не любили, так как они требовали тщательной подгонки к собственной руке, легко повреждались и, при внимательном исследовании, их можно было обнаружить. Потом их надо было смазывать специальным жиром, чтобы они оставляли следы. С варяжками полковник работал долгое время, специальным штампом вырезал отверстия для ногтей. Затем изготовил несколько тончайших плоских пленок – отпечатков с ладоней и пальцев усопшего деда Лапы.
Специальным клеем Федосеев укрепил эти гибкие пленки на своих руках.
Весной 1963 года, когда лицо шпиона стали скрывать отросшая борода и усы, Федосеев, под личиной юродивого деда Вано, посетил селение Казбеги, где почтальон вручил ему письмо. Соседка оповестила о смерти сестры Анастасии и о том, что дом Ивановых пуст. Вернувшись в жилище деда Лапы, полковник принял решение. Он еще раз разровнял, замаскировал могилу деда, разбросал камешки на могиле, уничтожил свою одежду и, взяв только необходимое, отправился на край земли, в глухую Оренбургскую область, планируя переправить оружие и некоторые нужные для шпиона вещи после того, как освоится на новом месте.
22 июня 1963 года разговор стариков в селе Приютном, что в Тоцком районе Оренбургской области не сулил ничего хорошего бывшему полковнику ГРУ Федосееву Михаилу Исаевичу, который жил уже почти целый месяц в доме Деминой (по фамилии мужа) Анастасии, что умерла в прошлом году. В селе и в новом убежище Михаил Исаевич вел себя осторожно, зная, что любой промах ведет его к смерти. Отпечатков пальцев в своем жилом помещении полковник не оставлял, зато очень позаботился, чтобы в случае обыска обнаружили отпечатки пальцев
Ивана Шариповича.
Федосеев выдавал себя за деда Лапу, юродивого брата Анастасии, и никто ничего не заподозрил, если бы не этот старик Демин, родственник мужа Тоси. Дёмин, стоя в очереди у входа в магазин утверждал, что приехавший не похож на Ивана Шариповича, дескать,
Лапа был широкоплеч и могуч, а этот какой-то сгорбленный юродивый дохляк, который еле передвигает ноги. Ему отвечали, что, дескать, война кого хошь изувечит, изуродует. Федосеев тоже стоял в очереди в магазин и слушал разговоры стариков, понимая, что они не сулят ничего хорошего. В магазин завезли портвейн, и по этому случаю была большая очередь колхозников за этим фирменным напитком эпохи социализма. Помещение магазина было небольшое, основной народ стоял на улице, и, естественно, заволновался, когда группа молодых парней, что прикатили на мотоциклах ИЖ-49, стала всех расталкивать, пробиваясь к двери магазина. Рослые мускулистые парни, числом в восемь человек, вероятно, были из села Тоцкого или из села
Богдановки, там много было таких лихих и крутых ребят. Очередь хмурых стариков и немногих мужиков, ворча расступалась, но тут крутолобые мотоциклисты у двери наткнулись на беглого полковника в личине Ивана Шариповича Иванова. Он робко сторонился мотоциклистов, уступая им дорогу.
– Лапа не сдрейфил бы, некому приютинских уже защитить, и этот не нашей породы, – услышал полковник вредный шепот старика Дёмина.
Тогда Федосеев решил:
– Покажу селянам деда Лапу!
– Ну-ка дохляк, скорее шевелись, дай пройти! – изрек первый из настырных парней, пытаясь отстранить бывшего полковника ГРУ.
– А ты дед, заткнись, а то нарвешься, – добавил второй, обращаясь к старику Дёмину. Дёмин молча отступил на шаг назад.
– Я в очереди стою, мил-друг человек, – сказал полковник Федосеев лихому парню, мнимый дохляк, выпрямился и не двиглся с места.
– Щас на мазарках, будешь лежать, – схватив полковника за плечо, ответил парень и не понял, как кувыркнувшись, очутился на земле.
Очередь замерла, не ожидав такого поворота. Второй мускулистый добрый молодец повторив "подвиг" первого, тоже валялся у крыльца магазина. Молодцы с трудом поднимались, отряхивая с лиц и одежды оренбургскую пыль Тоцкого атомного района. Остальные, осознав опасность, образовали полукруг. В руках нападавших заблестели, распространенные в то время среди агрессивной молодежи, кастеты и свинчатки: "А ну дед, выходи на чистое место!"
Полковнику Федосееву приходилось биться на смерть с "куклами", с профессиональными бойцами и то, что увидели селяне, напоминало голливудский боевик. Семеро парней с выкрутасами врезались головой в плетни, в завалинки, в свои мотоциклы, оставаясь оглушенными лежать на земле. Восьмому полковник показал фирменный удар кистью, "лапой" в шею, отчего тот, сделав несколько шагов назад, рухнул, как подкошенный, угодив в грязную лужу, всплеском грязной вонючей воды распугав домашних гусей. Наступила тишина, где изредка раздавался гогот приютиских гусаков, и доносилось испуганное звонкое чириканье воробьев. Громкий голос старика Демина разрушил тишину, приютинские мужики после его слов заговорили, заулюлюкали на драчунов неудачников, уважительно поглядывая на Федосеева. Дёмин, как на колхозном собрании, торжественно провозгласил: "Нет мужики, это точно, дед Лапа!"
Кто путешествовал по Оренбургской области, знает Тоцкий район, что расположен на Меловом сырте, в основном меж реками Бузулук и
Самара. А за речкой Самара находится знаменитый Тоцкий полигон, где
14 сентября 1954 года Министерством обороны СССР был произведен атомный взрыв мощностью в две Хиросимы. В километрах в 33-х к югу, юго-западу от эпицентра взрыва встречаются две речки: Кермешка, которые местные жители называют Новотоцкой и речка Сорока, которую аборигены называют Сорочкой. Эти речки всегда были богаты рыбой и являлись нерестовыми для подводных обитателей великой русской реки.