Империя
Шрифт:
— Но у твоего отца такая интересная жизнь. — Каролина настраивала себя на неизбежные в этот последний их вечер объятия. Иногда ей казалось, что она кружится в сложном деревенском танце, который ей как следует не объяснили. Сначала пожимается рука, затем притоптывание, поворот головы и поцелуй.
— Мне кажется, что отец сам не верит, что прожил такую жизнь, — вдруг сказала Элен.
— А кто, по его мнению, прожил? — Каролина разглядывала профиль Элен, темневший на фоне снежной белизны.
— Наверное об этом он не думает. Он всегда живет сегодняшним днем, и вокруг всегда что-то не так, и это его беспокоит. Я показала ему копию знаменитого снимка, где он вместе с Николэем запечатлен рядом с президентом Линкольном. Помнишь, он сидит возле камина в кабинете президента, и он сказал, что не помнит, когда был сделан снимок, но уверен, что он вовсе не знаком с сухощавым молодым человеком, называвшим себя Джонни Хэем.
— Но помнит достаточно, чтобы рассказать, что снимок сделали в студии, а фон дорисовали позднее. — Дел крепко сжал руку Каролины. Должна ли она ответить ему пожатием?
— Надеюсь, я не доживу до старости, — сказала Элен, будто бы веря в то, что говорит. — Надеюсь, он уйдет в отставку, если сенат отвергнет договор.
— Я так не думаю, — сказал Дел, и Каролина высвободила руку и сжала пальцы в кулак. — Он нужен президенту. И что он станет делать, если уйдет? Ненависть сената вдыхает в него жизнь.
В Чеви-Чейз они зашли в таверну восемнадцатого века и пили горячий ром, устроившись возле громадного камина. За соседним столиком четыре местных фермера молча играли в карты. Элен, извинившись, вышла, тактично оставив Дела с Каролиной одних.
— Я надеюсь, ты навестишь меня в Претории.
— Я тоже. — Каролина была почти искренна. В конце концов, никого приятнее Дела она еще не встречала. — Но у меня газета, и у меня дела с Блэзом.
— Почему он держится так жестко? Ведь так или иначе через несколько лет ты получишь наследство.
— Потому что мой план не удался. Он в большей степени похож на меня, чем я ожидала. Я рассчитывала, что он уступит, как только у меня будет то, что ему позарез необходимо. Но, разумеется, теперь-то он не уступит.
— Ты такая же?
— Как выяснилось, вероятно такая же. По крайней мере по отношению к нему. Мистер Херст тоже очень сердит на меня, — добавила она радостно.
— Когда мы поженимся…
Танец возобновился, и снова пришла паническая мысль: каким должен быть следующий ее шаг?
— Да?
— Ты будешь продолжать…
— А ты бы предпочел, чтобы я прекратила?
— Ты полагаешь, что этим может заниматься замужняя женщина?
— Есть жены… и жены. — Каролина задумалась. — Не буду ли я более полезна твоему отцу и президенту с газетой, нежели без нее?
— Будешь ли ты полезна мне?
— Не знаю. — Об этом Каролина не задумывалась. Она понимала, что отстает в брачном танце на несколько па. — Если ты собираешься стать дипломатом и жить за границей — тогда нет. Но ведь ты говорил, что хотел бы после Претории жить здесь и заниматься политикой.
— Или бизнесом. Я пока не знаю. Претория — это ради президента. Он хочет иметь там человека, которому он доверяет, кто расскажет ему, что на самом деле происходит между англичанами и бурами. Он считает, что отец чересчур…
— Пробританский?
Дел засмеялся.
— Могу я быть откровенным с газетной издательницей?
— К счастью, это не обязательно. «Трибюн» уже об этом писала. Помнишь?
— Когда не так давно несколько сенаторов пожаловались президенту, что государственный секретарь — деятель английской школы?
— Президент ответил тогда, что он считает мистера Хэя человеком линкольновской школы. Да, мы напечатали это первыми. А потом все перепечатали наше сообщение.
— Это была правда?
— Суть — да, конечно, — засмеялась Каролина. — На сегодняшний день я по уши погрузилась в газетное дело.
— А если бы я решил купить твою газету?
— О, я бы тебя от этого отговорила. Это был бы мой долг.
— Ты несешь большие убытки?
— Есть небольшая прибыль. — И в самом деле, продажа в киосках выросла, а дополнительные поступления от рекламы, которую Каролина безжалостно выжимала из друзей миссис Бингхэм, и той, что давало необъятное семейство Эпгаров, впервые закрыли красную рубрику в бухгалтерских книгах газеты. Мистер Тримбл не мог прийти в себя от восхищения, да и Каролина не уставала гордиться собою.
— У меня есть кое-что для тебя. — Она решила исполнить танец на свой манер. Она достала из сумочки маленький сверток и заметила, как был удивлен Дел изменением привычной колеи брачного танца: вместо котильона начался вальс. Он раскрыл сверток; в нем оказался массивный золотой перстень с темным огненным опалом. — Он принадлежал моему отцу, — сказала Каролина, внезапно почувствовав некую неловкость. Не зашла ли она слишком далеко? — Опал приносит несчастье, но отцу он принес удачу, и если это твой камень…
— Мой, — сказал он, надевая перстень, и поцеловал Каролину, игнорируя картежников, не обращавших ни малейшего внимания на молодую, только что обручившуюся пару. Каролина открыто целый месяц носила свой сапфир, никому ничего не объяснив. Маргарита была недовольна, как и старая Вера Эпгар, поселившаяся по настоянию Эпгаров на Эн-стрит в качестве официальной дуэньи. Без формальной помолвки она не должна носить подаренное мужчиной кольцо. Теперь на пальце мужчины красовался перстень, подаренный женщиной, и скандал — если кто-нибудь узнает — разразится от ослепительной Лафайет-сквер до солидной Скотт-сёркл. По всей видимости ни одна девушка не дарила еще кольцо мужчине.