Имперская академия некромантии. Целитель

Сияние луны осыпало свои серебряные лучи на густые верхушки вековых деревьев Харшского леса. Только сейчас небо начали застилать черные облака, придавая окружающему нас миру зловещий вид. Адэльен стоял на коленях, словно поверженный зверь. Правую часть его тела окутывали черные магические нити, которые беспощадно проникали в тело некроманта, разрушая его связь с собственной магией. Как только магические нити доберутся до сердца, брат умрет.

— Почему ты остановилась? — охрипшим голосом спросил Адэльен. На меня посмотрели с улыбкой, но та боль, которая появилась в его глазах, заставила мое сердце дрогнуть. — Ты собираешься сохранить мне жизнь?

— Нет, — приблизившись к Адэльену, тихо ответила я. Приложив ладони к бледному и вымученному лицу брата, я заставила его посмотреть мне в глаза. И как только его взгляд сфокусировался на моем лице, тихо произнесла: — Я заберу жизнь Адэльена Инэ Фраймин.

Раздался оглушительный взрыв. Густой черный туман большими клубками повалил из разбившихся окон и пробитой крыши. Когда обвалилась эта самая демонова крыша, тяжеленькая черепица грохнулась мне на голову. В глазах моментально потемнело, потом начало двоиться. Со лба побежал теплый, густой ручеек, стекая по щеке. Кровь. Рука непроизвольно проложила путь к ране на голове.

— Больно… — заныла я, шлепнувшись на пятую точку.

Огонь разгорался все сильнее. Еще немного и огненный капкан замкнется, ограждая пути отступления. Горло раздирал черный и плотный дым, громкий кашель, из глаз слезы. А еще, кажется, у меня правая рука сломана. Догадалась по дикой боли, а вот когда увидела сие зрелище, все сомнения отпали. Кость ведь под кожей должна быть, а моя торчит в области локтя.

— Тьма-а-а, — завыла я. — Она меня точно прикончит.

Рядом обвалилась еще одна часть крыши. Еще бы чуть-чуть и я лепешечка. Мертвая к тому же. В таком состоянии я не то что не смогу потушить пламя, я даже пошевелиться с трудом могу. Вот только подобравшийся почти вплотную огонь быстренько привел в чувства. Пора сваливать отсюда.

— МЕЛЬЕРА! — следующая часть крыши обвалилась именно из-за этого рыка.

— Нет, лучше я тут полежу, трупиком прикинусь, глядишь, и не сразу меня убьет, — зашептала я, укладываясь поудобнее в позе покойничка.

В разгромленном и пылающем рыжим огнем амбаре пролетел поток тяжелого воздуха, стремительно убивая пламя, заставляя его исчезнуть. Дым испарился с той же скоростью, выставляя лежащую меня все в той же позе, посреди обгорелого амбара на лицезрение моей мамочки.

— Мельера! — испугано воскликнула она, в мгновение ока оказавшись рядом со мной. — Мельера! — потрясла меня мама.

Лучше мне играть спектакль до конца, а то как бы он реальностью не стал. Ну, я и продолжила. Сложного-то ничего, лежишь и мертвой притворяешься. Вот только тело, как назло, от страха начало дрожать. Хвала империи, этого родительница не заметила. Даже стыдно как-то стало, мама очень испугалась.

Меня подняли на руки магией, бережно прижав к себе. Твердые и уверенные шаги звоном каблуков раздались в разрушенном амбаре, еще пара шагов и в нос ударил свежий после дождя воздух. Шаг продолжился, пришлось стиснуть зубы до слез, потому что при каждом ее шаге боль в руке ударяла с новой убийственной силой. Через пару минут меня внесли в дом, подняли на второй этаж, уложили в кровать и вышли за дверь.

Наверняка она пошла искать Акьяна. Это, кстати, мой учитель, он обучает меня целительству. Я конечно и сама могу себя вылечить, вот только я мертвой прикидываюсь, ну, может, не мертвой, но очень даже бессознательно-умирающей. Так что лучше подожду. Потом чудесное исцеление, мама расплачется, возблагодарит небеса за то, что ей дочь оставили, и простит мою маленькую оплошность.

Только что-то долго ее нет. А рука-то болит, кровь я остановила, но боль убрать не могу. Может Акьян в город уехал? С умирающим стоном приподнялась на левой руке, посмотрела при свете на свою сломанную. Зрелище не для румяных девиц. Даже меня слегка замутило, хотя видала и пострашнее вещи, чем торчащая из руки кость. И как только умудрилась?

— Ик… ик…

«Нет, нет, нет, мне просто показалось, в комнате никого нет, — вздрогнула я мысленно, заикаясь».

А глаза покосились в сторону двери, где разъяренной фурией на меня взирала родительница. Униса Инэ Фраймин, чистокровный высший некромант и мой первый учитель. Длинные светлые волосы водопадом спускались к изящному изгибу талии. Полностью черные глаза пылали праведным гневом. Красивое лицо исказилось яростью. Даже ее светло-голубое платье казалось потемневшим от злости.

— Оно само так получилось! — воскликнула я.

Меня заткнули взглядом.

— Я не хочу в один прекрасный день войти в другое разрушенное тобой здание и найти там труп своей дочери, — совершенно спокойно произнесла мама.

От этого ее спокойного тона стало в сто раз страшнее. Обычно она поорет на меня, иногда отшлепает, но, когда говорит вот таким удавски спокойным голосом, значит, я конкретно попала. Злорадная улыбочка со стороны мамочки подтвердила мою догадку.

— Мельера Инэ Фраймин, возрадуйтесь, вы отправляетесь в Имперскую академию некромантов, — убийственно зловеще произнесла мама.

И я просто онемела. Не то что возразить не могла, я даже взглянуть на нее боялась после такого заявления. И даже начавшаяся из-за икоты головная боль была пустяком, хотя обычно меня это очень злило, потому что с раскалывающейся головой совсем не думалось.

— До вечера собери свои вещи, завтра я отвезу тебя в город, занятия в академии начнутся через три дня. О твоем поступке я сообщу отцу, готовься, — тем же тоном закончила мама и, спокойно закрыв дверь, покинула мою комнату.

Еще где-то минуту мой мозг пытался осмыслить услышанное. В глазах защипало, в горле встал ком, слезы медленно скатились по щекам. Вот надо ж было так вляпаться, не могла, что ли, подождать еще четыре дня?. Молчаливые слезы переросли в рыдание. Не хочу я в академию. Из меня же некромант никакой!

Двери тихонько открылись, в комнату вошел Акьян. Он был невысокого роста, тридцати пяти лет, чистокровный целитель, каштановые волосы, светло-серые глаза. Обычно доброе лицо. А сейчас был не менее зол, чем мама. Окинув меня хмурым взглядом, молча уселся на край кровати.

С его ладоней сорвалось бледно-голубое свечение. Руке моментально стало легче. Но меня уже не особо заботила боль, в ушах все еще звучали слова лопнувшего терпения моей мамочки. На мое полное лечение у него ушло около получаса, а я все это время молча рыдала.