Имперские ведьмы
Шрифт:
— Ясно… — протянул Влад. — То есть дело ясное, что дело темное. Значит, мы оба тут не по своей воле кукуем… На орбиту я тебя, положим, постараюсь поднять, а дальше уж и не знаю как. Планета твоя далеко?
— Какая планета? — искренне удивилась Чайка. — Планеты — это звезды бродячие, что по небу ходят. До них и в ступе не долететь. А я на Земле живу.
— Так, это уже интереснее! — сказал Влад. — Дело в том, что я тоже с Земли прилетел. Родился там, вырос. Вот только ведьм у нас на Земле нет. В сказках рассказывается, что прежде были, а сейчас
— На помеле, — согласилась Чайка.
— И как это все друг с другом согласуется?
— Слушай, а может быть, ты со Старой Земли? У нас рассказывают, будто раньше ведьмы на другой Земле жили. И там кроме них еще были люди — мужчины и женщины. А потом между простыми людьми и ведьмами вражда пошла. Многих сестер убили, а остальные собрались и улетели на Новую Землю. И где Старая Земля находится, никто уже не знает.
— Я знаю. У нас и сейчас живут мужчины и женщины, а вот ведьм, таких, чтобы летать умели и молнии с пальцев стряхивать, — ни одной.
— Конечно, мы же улетели, и сила с нами ушла. Слушай, я вот знаю, что женщины на ведьм похожи, только силы в них нет. А мужчины — кто такие? Хоть бы краем глаза посмотреть…
— Посмотри, — разрешил Влад.
— Так ты, что ли, мужчина? — догадалась Чайка. — А я-то гадаю: и на человека вроде похож, а какой-то не такой.
— Спасибо на добром слове, — Влад усмехнулся. — Все-таки признали похожим на человека. А вообще, как вы без мужчин обходитесь, дети у вас откуда берутся? Сами, что ли, заводятся, от сырости?
— В капусте находим, — в тон Владу ответила Чайка. — А вообще, если колдунья захочет ребенка, то она идет к старшим сестрам, те у нее кровь берут, еще что-то, творят специальные заклинания — я их не знаю, это старушечья ворожба, — и потом у женщины рождается дочка. У некоторых сестер по тринадцать дочерей бывает, но это у тех, кто летать не может. Вот если бы я от кракена не сюда бросилась, а домой, то тоже пошла бы и завела себе дочку.
— Рано тебе о дочках думать, — не слишком искренне сказал Влад. — Погоди, разберемся с твоим кракеном, еще полетаешь.
— Кракен и сам скоро уберется, а вот помело у меня погасло, и заново его не разжечь. Одна всего змейка, а их надо помелу штук тридцать скормить, а без этого толку не будет.
Влад согласно кивнул, не вдаваясь в подробности. А что можно сказать? Пообещаешь девчонке помощь, а потом в дело вмешаются Мирзой-бек и гранд-майор Кальве… Уж они-то не станут выяснять, как молоденькие ведьмочки обходятся без мужиков, они с ходу за помело возьмутся. И держись, Чайка, — навеки тебе быть бескрылой.
— В наших сказках, — сказала Чайка, — мужчина обязательно или прекрасный принц, или великан-людоед. Людоедов побеждают, а в принцев влюбляются и потом живут долго и счастливо.
— До принца я не дорос, — невесело пошутил Влад, — до великана — тоже роста не хватает. А что касается людоедов, то их и в настоящей жизни предостаточно. Мяса человечьего они, конечно, не жрут, но и добрей от этого не становятся. Им только на зубы попади, не выпустят.
— У нас то же самое. Едят друг друга поедом.
— Тогда давай думать. Может быть, можно метелку твою от реактора подзарядить, ну… от ступы?
— Не, я смотрела, там все мертвое, метла такого не ест. Ей бы звездчатки погуще или бирюзовицу.
— А сама ты что ешь? Тоже только живое?
— Ага, — Чайка улыбнулась, блеснув ровненькими зубками. — Особенно люблю по ночам у мужчин кровь пить…
Заметив, что Влад слушает с серьезным видом, она расхохоталась и произнесла, словно извиняясь:
— Я всякое ем: и вареное, и печеное. Ватрушка у меня знаешь какая знатная получается? Но живое, конечно, лучше. Некоторые сестры только живое и едят. Пауков глотают, мокриц, червей дождевых. Я пробовала червяков — невкусно. Пресные они, и земля на зубах скрипит; у них всегда земля внутри. А вот яблоки — люблю, и ракушки — морские гребешки.
— Яблок и гребешков не обещаю, — сказал Влад, старательно пропустивший мимо ушей менее аппетитную часть рассказа, — но рацион у меня не каторжный, а боевой, так что и вдвоем с голодухи не погибнем. Давай обедать.
Сублимированные продукты на Чайку впечатления не произвели, хотя свою долю она подъела до последней крошечки. Влад смотрел на сосредоточенно жующую Чайку: «Все-таки она еще ребенок. Жить ей, по собственным ее словам, осталось недели две, ей бы сейчас метаться, пути к спасению искать, а она черт-те чем занимается, и на уме у нее прекрасные принцы и людоеды-великаны. Да и я хорош, нет чтобы сразу спросить, что ей известно о пси-векторе и как бы к моему поводку ключик подобрать… Хотя о пси-векторе она, скорей всего, и не слыхивала и кличет его каким-нибудь волшебным именем. Ребенок, право слово…» Вслух он сказал:
— Кончится шторм — постараюсь взлететь. Авось сумеем и без помела, на моих скоростях, насобирать тебе звездчатки и бирюзовиц.
— Не насобираем. Кракен все подчистую сожрал. Разве что где-нибудь совсем далеко. И потом, ты же говорил, что взлететь не можешь.
— А я через «не могу» постараюсь. Катер-то исправный, но на боку лежит. Сумею его стоймя поставить — взлечу, не сумею — значит, не судьба.
— И всего-то? — удивилась Чайка. — Так я могу твою ступу хоть сейчас на попа поставить… — Она глянула в низкий потолок рубки и поправилась: — Нет, сейчас не могу. Кракен еще не ушел.
— А когда уйдет?
— Часа через три. Хотя кто его знает, инфернальные существа непредсказуемы.
Влад глянул на приборы. Пси-вектор стремительно падал, через три часа майор Кальве сможет подергать за поводок, а уж он никогда не откажет себе в этом удовольствии.
— Ладно, — бесшабашно сказал Влад, — раз ближайшие три часа мы все равно обречены на безделье, то давай отдыхать. На улице уже темень, ты, наверное, с ног валишься. Хочешь, устраивайся в кресле да спи. А я покараулю.