Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи

Мазин Александр Владимирович

Коршунов не заставил себя упрашивать: вмиг бросил сармата в открывшуюся брешь. Кто-то метнул в ноги его коню сеть, но умный жеребец перемахнул через нее и, несмотря на двойной груз, птицей полетел через луг, легко обогнав разбегавшихся первохристиан…

И тут черт дернул Коршунова обернуться. И увидеть, что храброго гепида накрыли сетью и повалили на землю.

Алексей выругался и осадил жеребца. Он понимал, что делает глупость, но бросить Красного, которого уже лупили древками копий, ну никак не мог.

– Настя! Скачи в город! Найди Генку и расскажи

ему все! Поняла?

Анастасия замотала головой, но Коршунов уже соскользнул на землю.

– Пошел!

Он ударил сармата по крупу, и жеребец с места взял в карьер. Анастасия, опытная наездница, сумела удержаться на его спине, ухватившись за гриву. Через минуту она уже сидела в седле и держала поводья. И только один раз оглянулась, чтобы увидеть, как ее муж бежит к вегилам, и ударила жеребца пятками: быстрее, еще быстрее… Анастасия сделает то, что сказал муж. Вегилы его не убьют. Это Рим, здесь закон не убивает без суда. Но суд здесь скор и беспощаден к тем, у кого нет сильных заступников…

Отметелили их на славу, хотя и без членовредительства. Должно быть, вегилам не хотелось тащить их в город на себе. А вот в городе им непременно «добавят». Вегилов, впрочем, можно было понять. Люди при исполнении, а тут два каких-то отморозка набрасываются и мешают выполнять приказ. Хорошо хоть среди «бодрствующих» не оказалось серьезно пострадавших (так, синяки, шишки, ушибы), иначе Коршунову и Красному досталось бы куда серьезнее. Изрядно помятые и связанные, они ждали, пока вегилы с помощью людей из соседней виллы (наверняка оттуда и стукнули насчет противозаконного богослужения) собирали разбежавшихся первохристиан. Затем всех построили и погнали в город. Путешествие заняло часа три и было довольно утомительным, особенно для избитых и для женщин, которые несли на руках детей. С отстающими не церемонились, зато раз пять устраивали остановки и давали арестованным возможность утолить жажду. Но без этих послаблений скорее всего треть «этапируемых» осталась бы на дороге. И даже «подбадривание» древками копий не помогло бы.

«Добрые» жители Рима приветствовали «этап» ругательствами, оскорблениями и швырянием предметов. Швыряние вегилы активно пресекали, поскольку часть помоев, гнилых фруктов и прочей мерзости попадала в них.

Алексей, которому так и не позволили одеться (более того, кто-то стащил с его пальца золотое кольцо кентуриона), униженный и злой, сердито смотрел на опциона вегилов, покачивающегося в седле одного из Коршуновских коней, и гадал: добралась ли Настя и как скоро Генка вытащит их из этой задницы. Красный же относился к ситуации философски: бывало и похуже.

Наконец их пригнали во двор префектуры и всех вместе запихнули в какой-то сарай с решеткой. А еще через некоторое время Коршунова и гепида поволокли на допрос.

– Я – пил-кентурион и военный префект вспомогательных войск одиннадцатого легиона! – с ходу заявил Коршунов. – Я лично знаком с префектом претория Виталианом и префектом Рима Сабином! Вы все ответите, ясно?

– Да ну? – усмехнулся толстый потный

римлянин в тоге с фиолетовой каймой. – Научись сначала по-латыни говорить, дикарь! А это кто? – кивок в сторону гепида. – Тоже кентурион?

Красный промолчал.

– Я его знаю! – неожиданно вмешался один из вегилов-охранников. – Он гладиатор. Красный его зовут. Его весь Рим знает.

– Я – не весь Рим, – недовольно буркнул толстяк в тоге. – Гладиатор? Да ну? Ты и впрямь гладиатор?

– Был, – лаконично ответил Красный. – Теперь свободный. Вот клеймо. – Гепид задрал тунику и показал вытатуированную на бедре «печать».

– Так. И кто тебя освободил?

– Он. – Гепид показал на Коршунова.

– Он действительно пил-кентурион и префект?

– Да.

Красный был лаконичен: ему уже приходилось иметь дело с римским правосудием, и он знал, как себя вести.

– Допустим. – Толстяк поглядел на Коршунова. – А где твое кольцо, кентурион? И почему ты голый?

– Голый потому, что мне не дали одеться. А кольцо сперли твои герои. И лучше бы им его отдать, иначе… – Тут Алексей замолчал, вовремя сообразив, что угрожать в его положении не стоит.

– Иначе – что?

– Иначе пусть пеняют на себя.

– Да ну?

Толстяк подозвал одного из вегилов, пошептался с ним, и тот вышел.

– Подождем, – сказал толстяк.

Ждали они минут пятнадцать, потом вегил вернулся и положил на стол Коршуновское золотое колечко.

– Ага, – сказал толстяк. – Твое?

– Мое.

– Ага. А теперь скажи мне, кентурион, почему ты набросился на «бодрствующих», когда они арестовали оскорбителей Аполлона?

– Не думаю, что Аполлон имеет к этому отношение, – сказал Коршунов.

– Откуда ты знаешь? Ты что, принадлежишь к поклонникам арамейского божка?

– Не твое дело, – буркнул Коршунов. – Вызови своего начальника. Это дело не твоего уровня.

– Думаю, ты прав, – согласился толстяк. – Придется послать за господином префектом.

– Господин префект будет очень недоволен, – заметил один из вегилов.

– Что ж, – сказал толстяк. – Нашей вины здесь нет. Пусть за его недовольство ответит этот кентурион.

Глава восьмая

Начальник префектуры охраны Секст Габиний Оптимиан

Десятое июля девятьсот девяностого года от основания города. Рим. Префектура охраны порядка

Начальник префектуры охраны Секст Габиний Оптимиан был действительно очень недоволен, когда ему пришлось покинуть цирк.

Когда перед ним предстал (уже одетый, а не голый) задержанный кентурион, префект Габиний не стал скрывать своего недовольства. Несколько минут он злобно поносил и своих подчиненных, и префекта ауксилариев, который лезет не в свое дело. Потом, выговорившись, поинтересовался, к какому легиону приписаны вспомогательные войска, подчиненные Коршунову.

– К Одиннадцатому Клавдиеву, – буркнул Алексей. – Это выбито на моем кольце.