Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи
Шрифт:
Глава седьмая
Окрестности Тира. Римская оргия в провинциальном стиле
Второй дуумвир разительно контрастировал с первым. Изнеженный патриций, жидкая кровь пронзительной голубизны. Пока папа в Риме протирал тогу на скамье Сената, сынок радовался жизни в далеком от столичных страстей фамильном поместье. Надо отдать должное предкам вьюноша, поместье они отгрохали роскошное. Здоровенный бассейн с обрамлении арок, колонн и статуй, великолепные просторные термы – для публичных приемов, и маленькие, но еще более роскошные, чтобы хозяин мог приятно провести время в небольшой теплой компании.
Одного взгляда на сенаторского сынка было достаточно, чтобы понять: город Тир ему по барабану. Должность свою выборную он получил исключительно за бабло и зачем она ему – тоже понятно. Нормальное скромное начало политической карьеры.
Кудрявенький красавчик с насурьмленными бровями и нарумяненными пухлыми щечками. Но – обходительный. Коршунова приветствовал так, будто тот – его близкий друг, вернувшийся из дальнего путешествия. Анастасию осыпал комплиментами. На Красного вообще воззрился, аки на ожившую статую Геркулеса. И высказался соответствующе. Гепид отнесся к комплиментам равнодушно. Будучи гладиатором в Риме, он еще и не такое слышал.
В пиршественном зале, за столами возлежали гости. Алексею с супругой, естественно, предложили почетное место – третье на медии [134] . Сам хозяин возлег рядом – на первом месте иммуса. Третьим, на медии, был не Красный (его устроили за другим столом, попроще), а тощий, черный, будто высушенный на солнце мужик с римским носом и челюстью, похожей на таранную часть триремы. Мужик оказался префектом Двенадцатого Молниеоружного (если так можно перевести латинское «Fulminata») легиона, чей лагерь располагался неподалеку от Тира. Очень удачно получилось. На ловца и зверь бежит.
134
Обычно римский стол окружали три ложа: медий, иммус и сумус. На каждом – по три лежачих места.
Префект командовал легионом, потому что направленный из Рима легат так до сих пор и не прибыл. Префект по поводу неприбытия легата ничуть не печалился. А вот то, что из Рима вот уже больше года не поступало финансирования, его очень даже огорчало.
– Если бы не наш наместник, – доверительно сообщил он Коршунову, – мне еще зимой нечем было бы кормить солдат. Не говоря уже о жаловании.
Как оказалось, Генка еще в январе перевел значительную сумму в фонд Двенадцатого. Что ж, на него это похоже. Можно не сомневаться, что и остальные сирийские легионы не остались без помощи.
Только сейчас Коршунов начал понемногу понимать, что бумажные подвиги друга (равно как и рассылаемые по всей провинции гонцы), это не игра в большие начальники, а нужное и трудное дело. С которым Генка справлялся весьма успешно, иначе вряд ли бы всякое местное руководство расточало бы ему хвалы. Причем не формальные, а самые что ни на есть искренние.
– Передай нашему наместнику, – негромко произнес префект, приподнявшись так, чтобы расположившаяся между мужчинами Анастасия не заслоняла его, – что я – всецело на его стороне. Ты понимаешь, о чем я?
Коршунов кивнул. Чего тут не понять?
Пищей префект не злоупотреблял. Вином – тоже. На фоне других гостей, жрущих и пьющих, перемалывающих дорогущие лакомства с такой скоростью, будто их неделю не кормили, воздержанность старого вояки выглядела странновато. Настя тоже ела немного. А вот Коршунов решил ни в чем себе не отказывать. Тем более, что и блюда были восхитительные. Например, нежнейший козленок под восхитительным соусом прям-таки таял во рту. А уж какие тут были морепродукты!..
Сначала столы меняли примерно раз в полчаса, а хруст и чавканье практически заглушали музыкантов. Потом скорость замедлилась… Возможности человеческого организма, даже очень тренированного в жрачке, несколько ограниченны. Впрочем, многие гости периодически выходили из-за стола поблевать. Тут это принято. Опорожнился – и загружайся по новой.
Хозяин дома решил развлечь Алексея беседой. Сначала попросил рассказать о Максимине Фракийце. Действительно ли тот был таким чудовищем, как о нем говорят.
Еще и пострашнее, ответил Коршунов. И тут же добавил, что еще более страшен был Максимин для врагов империи. Но эта тема сенаторского сынка не заинтересовала. Он желал знать подробности о жестокостях Максимина. Коршунов не стал его разочаровывать. То, что он видел сам, было не очень интересно. Подумаешь, убил возразившего ему эдила ударом кулака. Ну и где тут история? Так что Алексей поведал о том, что ему рассказывали. Как Фракиец зашивал в свиные мешки и топил в нужниках нерадивых чинуш. Как он заливал в глотки алчным чиновникам расплавленное серебро…
– Отличная шутка! – одобрил сенаторский сынок. – Помнится, наш нынешний наместник проделал что-то похожее со своим предшественником.
– Попроще, – ответил Коршунов. – Он велел набить ему в рот монетами. Но этого тоже хватило. Задохнулся.
– Жадный был человек, – заметил хозяин виллы. – Даже ко мне приходили его мытари. Я велел рабам гнать их взашей, однако они пообещали вернуться с солдатами. Так что я в некотором роде обязан твоему принцепсу. Ты был с ним в то время?
Коршунов кивнул.
– Значит и тебе тоже, – сказал патриций и высоко подняв чашу, провозгласил:
– Во здравие нашего почетного гостя легата Алексия Виктора! Да живет он долго и славно!
Все разом заорали, а оркестр грянул нечто бравурное. Впрочем, через полминуты всё вернулось в прежнюю колею. Гости насыщались, а многие уже довольно неприлично (не по римским меркам, само собой) щупали своих дружков и подружек.
– Люблю проводить здесь холодное время года, – сообщил Алексею сенаторский сынок, вольготно раскинувшись на ложе. – Но после майских ид я обычно уезжаю в наше имение в Никейе [135] . Здесь становится слишком жарко. А скажи мне, легат Алексий, могу ли я предложить твоему телохранителю разделить со мной ложе?
135
Никейя – современная Ницца.