Имперские войны: Имперские танцы. Имперские войны. Имперский гамбит

Мусаниф Сергей Сергеевич

– Семьдесят шестой! – восхитился Клозе.

Глава 4

Клозе теперь не отступал от него ни на шаг. Боялся повторения попытки Юлия утопиться в воде и коньяке одновременно.

Клозе был настолько впечатлен дальним родством Юлия с правящей фамилией, что стал считать себя ответственным за столь благородную кровь. Юлий надеялся, что у него это быстро пройдет.

Когда Юлий был молод, глуп и занимал в пресловутом списке наследования шестьдесят восьмое место, он был очень горд тем фактом, что является

не просто дворянином, но стоит на верхней ступени иерархической лестницы. А когда он был ребенком и занимал шестьдесят пятую строчку, он даже мечтал, что когда-нибудь сам займет место верховного главнокомандующего и будет править железной рукой. Сначала он научился считать и понял, что этого никогда не случится, а потом он научился думать и остался весьма доволен тем фактом, что этого не случится никогда.

Ему нравилось быть графом. Мелким графом, младшим сыном своего отца, не имеющим прав на основной титул. Это предоставляло ему возможность пользоваться всеми привилегиями дворянства, но избавляло его от большей части дворянских неудобств. Конечно, главной привилегией дворянина было право умереть за императора, но вот как раз без этого Юлий надеялся обойтись.

Армия для него была обязательным и неприятным препятствием на пути к той праздной и приятной жизни, о которой он мечтал во время учебы в академии.

Все юноши в определенный период своей жизни проходят через период идеализма, когда им хочется совершать подвиги, достигать высокие цели и менять мир в лучшую сторону. У Юлия этот период закончился лет в двенадцать, когда его сверстники только входили в странную пору несбыточных мечтаний.

Юлию не нравился мир, но он не видел смысла его менять. И не имел ни малейшего желания это делать. Кому надо, пусть тот и меняет. А я как-нибудь обойдусь.

Юлий не знал, хотел ли менять мир Клозе. Но он понял, что Клозе твердо вознамерился сохранить для этого мира скромную персону Юлия.

Ношение огнестрельного оружия на Эдеме было запрещено даже имперским офицерам, но никто и ни при каких условиях не мог запретить дворянину носить его кастовое оружие – шпагу, а Клозе как-никак был бароном.

Юлий понятия не имел, где Клозе раздобыл эту полоску металла – скорее всего, в какой-нибудь антикварной лавке, но теперь он не расставался с ней, даже когда ходил в туалет, а укладываясь спать – ночевал он теперь в номере Юлия, – он всегда укладывал ее на пол рядом с диваном.

Ходить на пляж стало решительно неудобно.

Клозе в шортах, сандалиях и при шпаге выглядел, мягко говоря, нелепо.

Юлий так ему и сказал.

Пусть, сказал Клозе.

Это смешно, сказал Юлий. Люди будут над тобой смеяться.

Но Клозе уже включил титулованного дурака и на все провокации отвечал соответственно тупо.

Пусть смеются, сказал он. После того как первые пять весельчаков заведут специальные карманы, в которых будут носить отрезанные им, Клозе, уши, потешаться быстро перестанут.

Отрезать уши у мирных граждан противозаконно, возразил Юлий.

Значит, я буду вызывать всех на дуэль и отрезать уши в законном порядке, сказал Клозе.

Юлий отказался

быть его секундантом на дуэлях для отрезания ушей.

Клозе призвал в секунданты Асада ад-Дина, и тот, в пику Юлию, сразу согласился.

История о том, как благородное личное оружие эпохи мушкетеров получило вторую жизнь в эпоху космических перелетов, орбитальных бомбардировок и высокоточного оружия, абсолютно лишена романтики и основана на обычном прагматизме.

Когда Петр Первый возродил институт дворянства, дворяне делились на два типа.

Первые были соратниками, боевыми друзьями императора, которые и вознесли Петра на престол. Свои титулы они получили за верность и силу, сполна заплатив за них кровью.

Вторые были возведены в дворянство по политическим причинам. В основном это были капиталисты – банкиры, экономисты, производители. Враждовать с ними было бы невыгодно, убивать их было чистым безумием, проще всего оказалось купить их лояльность. Но новоявленных дворян, обладающих огромными капиталами и способных нанять на эти деньги небольшие частные армии, тоже нужно было как-то контролировать.

Расстреливать людей за каждый неверный шаг – действенное, но далекое от политики решение, пахнущее уже не авторитарной властью, а террором. Проще было создать условия, при которых люди отказались бы от самой идеи делать неверные шаги. Требовался легальный, но неофициальный способ контроля.

И император утвердил дуэльный кодекс.

Грубо говоря, теперь дворяне первого типа могли совершенно законно убивать дворян второго типа в интересах Империи, но не вмешивая в свои разборки самого императора.

Идея работала в течение двух поколений, до тех пор, пока не появился третий тип дворян, сложившийся при смешении первых двух типов. И из инструмента власти дуэли просто превратились в красивую традицию, которую никто не собирался отменять.

Юлий объяснял этот факт извечной любовью мужчин к блестящим и смертоносным игрушкам. Шпага, как известно, блестит постоянно, а при должном обращении может быть весьма смертоносной.

В дуэльном кодексе было прописано единственно на тот момент дозволенное оружие – шпага. В фехтовании девяносто процентов успеха зависят от мастерства и лишь только десять – от везения. В поединке с применением огнестрельного, импульсного или плазменного оружия больше приходится рассчитывать на удачу, чем на меткость, а для императора когда-то было важно, чтобы в дуэлях побеждали его люди.

Конечно, на момент принятия сего документа фехтовать не умел никто, но дворяне первого типа были элементарно в лучшей физической форме, что повышало их шансы на успех.

Почти все свободное время Юлий теперь проводил в баре, где познакомился с Изабеллой. Он питал слабую надежду, что она, подобно закоренелому бандиту, вернется на место преступления.

Пил он мало. Присутствие Клозе с длинной шпагой нервировало его и не давало расслабиться.

– Клозе, ты баран, – сказал Юлий. – Из всех идиотских зрелищ, которые мне доводилось лицезреть в моей жизни, самое идиотское – ты и твоя шпага.