Импориум 1. Следящие тени. Книга 1

Дрездеа Кристиан

И, с целью узнать сколько времени у неё осталось, девочка лишь приподняла голову, но "благодаря" высокой траве увидела лишь высокую траву и ничего больше.

Сегодня её не покидают скверные чувства, предчувствие опасности, кажется, что вот-вот произойдет нечто плохое, непоправимое. За украденное платье, конечно, крепко достанется, но это будет не в первый раз. Скрывается нечто другое куда более опасное, чем пара синяков и ссадин. Текущая кровь страшна лишь в больших количествах. Но она не понимает, откуда берутся подобные мысли, её малая родина всегда была оплотом безопасности для хрупкой девчонки. Что же здесь будет угрожать? И сейчас голос ниоткуда шепчет, просит оставаться в этом укромном уголке среди высокой

травы, где никто не сможет отыскать, никто не сможет найти. Но есть ли вообще в этой долине тот, кого стоит бояться? Есть ли тот, кто ждёт её, поджидает? Потеряв из виду, теперь старательно выискивает.

Девочка не знает и, перед тем как присоединиться к попутчицам, решила бросить последний взгляд в небо. Только в нём находит утешение для себя, жаль, приходится высоко задирать голову. Не отрывая глаз от безграничного серого полотна, начала подниматься с земли, ещё бы немного и взгляд достиг горизонт, но наперёд из серой массы облаков вырвался странный объект, буквально выскочил из ближайшей грозовой тучи. И он благодаря своей яркой окраске сильно выделяется на тёмном фоне. Правильной прямоугольной формы, а следом тянется целый веер из разноцветных лент.

Воздушный змей, когда – то у девочки был такой же, правда, не настолько пёстрый и без жёлтой улыбающейся морде как на этом, но это всё неважно. Конечно, многие посмотрят на него и всего лишь пренебрежительно скажут: "Кусок тряпки". Но для той в белом платье с устремлённым в небо лицом это ключ, отпирающий тяжёлую дверь в детство. Как порыв внезапного ветра, нахлынули воспоминания. Память – исток многих тяжёлых вздохов.

Вспомнилось, как вместе с отцом запускала эту величественную игрушку, как змей парил над головой, кружил. Казалось, ещё немного и он заглотит облака, такой могущественный, сильный и весь во власти детских слабых рук. Ему бы летать повыше птиц, подальше самолётов, но не дадут свободу жалкие верёвки. Вспоминала девочка, и как змей всё-таки отвязался, улетел за горизонт, долго отдалялся, а затем растворился в закатном свете, вспомнила горькую слезу, текущую по щеке, красные глаза. Не упустила в памяти момент, и когда на следующий день папа подарил ей нового. Нашёл на прилавке магазина игрушку один в один как потерянная. Это было лучшее время, яркий светлый мир с запахом горячей выпечки, предрассветной свежестью росы.

Огонь разделил её жизнь на до и после, перед глазами до сих пор стоит слепящее всепожирающее пламя, во рту чувствуется вкус гари, а в ушах звенят голоса заживо сгораемых людей. Представить ещё раз куски обгорелой кожи, обугленные лица. Ужасно среди них узнавать знакомые черты, форму носа или же расположение глаз. Большего огонь не оставляет, поглощает желаемое и осушает недоступное.

Пламя забрало всех, кого она любила, и с тех пор практически беспризорница. Её, правду сказать, приютила тётка, оформила несколько бумажек, вытащила из гниющего подвала, взяла к себе в дом. Но уж лучше бы оставила на улице, терпеть её удары, издевательства, грубую речь, обходится с племянницей хуже, чем с собакой. Поселила в грязном углу, там же на холодном полу обустроила спальное место, сложно, конечно, называть простынь и наволочку, об которые периодически хозяева дома вытирают ноги, спальным местом.

У тётки пять родных детей и есть о ком заботиться и без очередного голодного рта, который к тому же имеет дерзость и порой просит есть. Ему все равно не достаётся ничего кроме огрызков хлеба, зачем же зазря дразнить своих владельцев. Им зачтётся жестокость, хочется в это верить. Судьба воздаст. Первый же урок попыталась преподнести сама девочка, в предрассветный час у одной из дочек тётки, а именно у любимицы "младшенькой", украла платье, самое ценное для сердца двоюродной сестры и самое дорогое для кошелька её мамаши. Цена будет высока для них всех.

Поглощённая воспоминаниями девочка проводила глазами парящую игрушку до самого горизонта. В этот ветреный день в свободный полёт улетит не один воздушный змей.

Вокруг поток воздуха превращает зелёную массу травы в огромный подвижный океан со своими импровизированными волнами, он холодный и пробирает до костей, а мокрое платье усиливает эффект. Очередной порыв ветра и вырвал девочку из нескончаемого каскада воспоминаний, перепугавшись своей задержки, она тут же вскочила с земли.

Сырая ткань дискомфортно облипла по телу, а в добавление от долгого отдыха в неудобном положении заныла спина. Поспешил подступить холод, за ним небольшой озноб, в придачу к которому и обволакивающая сеть мурашек. Но неприятные чувства не главное, что взволновало. Взглядом она попыталась найти женщин, чьё пение вот только слышалось, но поблизости уже никого нет, лишь нескончаемое море травы, тянущееся до самого горизонта. Без конца. Скорее исчерпается вся земля, нежели эти травинки.

Девочка прислушалась, звуки песни также смолкли, не иначе унеслись прочь. Остались только аккомпанирующие мелодии, наигрываемые шелестом листьев. Она в смятение, не понимает, как так быстро ушли, ведь отвлеклась только на одну минутку не более. Наверно, очень спешили, вот – вот начнётся дождь, его первые и такие крупные капли уже приносятся ветром, попадают на лицо, затем стекают словно слёзы. Девочке тоже пора домой, давно пора, и надо бы поспешить, но она стоит, сделать первый шаг оказывается очень сложно. Легче часами вот так выжидать момент, когда кто-то, пусть даже незнакомый, придёт, возьмёт за руку и поведёт, куда изволит сам. Конечно, хотелось бы догнать крестьянок, но теперь, когда они скрылись из виду, осталось только одно желание, снова упасть в высокую холодную траву и скрыться в ней. Почему же терзает эта внезапно возникшая странность?

Гром заставил девочку вздрогнуть и даже вскрикнуть, но сразу за ним, как будто маленькое чудо, свет солнца коснулся её бледного лица. Такой теплый, мягкий, манящий к себе, упёрся в щёку и буквально заставил повернуться к нему навстречу. В ожидании контакта с источником озарения она зажмурила глаза, но его всё нет. Лишь маленький луч пробивается из – за туч, создавая крохотное белое пятнышко на траве, за его же границами больше ни капли солнечного света. Сумрак от облаков. И от сего мир вдалеке кажется ещё темнее и недоступнее.

Вокруг же наоборот появилось столько белого. Воссияло. Луч согревает, постепенно кожа под его напором расслабляется, разглаживается, а порой и того создаётся ощущение, будто размякает, словно дешёвый пластилин. И разве что на лбу от зажмурившихся глаз ещё остаётся пара морщин. Может ли скрываться нечто ужасное, коварное за нежностью небесного огонька? На фоне лёгких ласк создаётся устойчивое чувство защищённости, теряется настороженность, уходит и растворяется в яркости изучения испуг. А сам свет как будто говорит: "Ты не можешь здесь оставаться, пора идти. Я прослежу за тобой, надо идти. Оберегу тебя, только иди. Освещу твой путь, иди же!"

– Нет, я не останусь жить в этой траве, – тихо прошептала, тут же подняла упавшие с плеч лямки платья, поправила прилипшую к телу ткань, уже следом направилась к освещённой солнцем тропинке по оставленным ранее следам в зелёном полотне. Вскоре сошла на тропинку и побрела прочь, окружённая преследующим светом.

Долина тянется до самого горизонта и нет ей конца, рельеф однообразен, лишь высокая трава вся под один уровень. И только впереди на фоне этого сросшегося массива выделяются два засохших дуба. Один маленький и почти полностью сгнивший, некогда вобравший в себя удар стихии вместе с разрядом молнии. Пламя бушевало на листья, до сих пор с коры дождями не смылась гарь. Другой дуб значительно крупнее, за всё время своего существования только пребывает. Настоящий титан с массивным стволом, сотней раскинувшихся по сторонам ветвей, толстыми торчащими из рыхлого грунта корнями. Должно быть, вытянул из земли все соки, уж не зря вся трава рядом засохла, кустарники рассыпались. Некоторая особенность в рационе питания сделала все его немногочисленные листья тёмно-зелёного почти чёрного цвета.