Импринтинг
Шрифт:
– Ядерные удары по мирным городам в двадцатом веке и Большой Аризонский Катаклизм в двадцать третьем – безусловно страшные трагедии, которым нельзя найти оправдание, – Лэнс непринуждённо закинул ногу на ногу, посмотрел священнику прямо в глаза, – погибли сотни тысяч ни в чём не повинных людей, и наука не снимает с себя ответственности, хотя отнюдь не учёные нажимали на кнопки. Но разве это мешало на протяжении следующих нескольких столетий десяткам миллиардов других людей пользоваться плодами науки. За два века крестовых походов вы – святоши – с крестом в одной руке и мечом – в другой истребили треть населения на ближнем Востоке, при этом не сделав ничью жизнь проще и счастливее. Что даёт
– Пошли по второму кругу, – Трентон тяжело вздохнул, сверился с приборами, загнал наушники поглубже в ушные каналы и надвинул кепку на глаза.
– Вы больше не втянете меня в этот спор, Лэнс.
– Потому что вы знаете, что снова проиграете.
– Потому что я не собираюсь играть с вами. Я собираюсь вас уничтожить.
– Как и всё, чего не в состоянии понять. Смотрите, мы могли решить проблему вымирающего населения при помощи клонирования ещё полтораста лет назад, но вы запретили. Мы придумали, как делать другие планеты более приспособленными для проживания людей, чтобы сберечь остатки человечества от разрушенной войнами и промышленностью земной экологии, но вы запретили и это. Тогда мы нашли способ модифицировать самих людей, чтобы приспосабливать их к жизни в других мирах, и хоть так уберечь наш вид, пусть и в сильно изменённом состоянии, но этого сделать нам тоже не позволили. Мы не жалуемся, отец Грегор, мы просто сомневаемся, что успеем найти выход, который устроит единую церковь раньше, чем вымрем окончательно. Наши относительно автономные станции в биологически активных, но непригодных для проживания мирах – это не лекарство для умирающего человечества – это обезболивающее, чтобы сделать смерть как можно менее мучительной.
2.
Причудливая ночная жизнь чужой планеты ворвалась в шлюзовую камеру и окружила группу людей какофонией звуков трудно определимой природы сразу же после того, как с мягким шипением откинулся внешний люк и гидравлический трап проворно скользнул вниз, лязгнув о плиту посадочной площадки. Попрыгав на месте, Сергей с досадой отметил непривычно низкую силу тяжести – следствие малых размеров планеты и близости газового гиганта, чья бескрайняя поверхность тёмно-бурой тучей протянулась от горизонта до горизонта. Это значило, что следующая пятилетняя вахта помимо регулярных обязанностей будет загружена ежедневными физическими тренировками и различными рекреационными процедурами, отнимающими уйму времени. О стекло защитной маски то и дело бились какие-то крупные насекомые, похожие на мотыльков. Из-за невозможности вовремя заметить их в темноте это нервировало и пугало.
– Почему не работает освещение? – разглядев силуэт гуля в рабочем комбинезоне, безучастно стоящего возле погрузочного дебаркадера повернувшись к гостям спиной, Трентон направился к нему, смешно подпрыгивая из-за непривычной силы тяжести, – Эй, приятель!
– И что вы здесь добываете? – хмуро поинтересовался Грегор, неодобрительно щурясь по сторонам.
– Осмий, литий, иридий, – рассеянно ответил Лэнс, пытаясь что-то извлечь из своего коммуникатора, – чёрт, наземной связи нет, – он засунул устройство в нагрудный карман, вытянул руку, указывая куда-то в темноту, – когда часов через десять-двенадцать немного рассветёт, где-то в той стороне вы сможете увидеть впечатляющих размеров горный хребет, что кольцом опоясывает всю планету – следствие мощного гравитационного воздействия Беллерофонта, играющего с ней как армрестлер с резиновым эспандером. Этот чрезвычайно удачный фактор позволяет нам вести добычу практически всей таблицы Менделеева, буквально ковыряясь палочкой в земле.
Грегор хотел спросить что-то ещё, но его перебил внезапный резкий крик, заставивший всех обернуться: Трентон прыгал, как ужаленный, тряся рукой и вопя непристойности на двух или трёх языках разом.
– Чёрт! Чёрт-мать-твою! – парень в ужасе таращил глаза, тыча пальцем в направлении валяющейся на земле изломанной фигуры гуля, – я только дотронулся, а он…
Тело гуля напоминало иссушенную мумию. Лишённые какой-либо выразительности, черты лица были типично человеческими, за исключением глаз – огромные черные кляксы, больше похожие на фасетки насекомого, слепо пялились в пустоту. Тощее тело гуля представляло собой скелет, обтянутый дряблой серой кожей. Лохмотья спецодежды сидели на нём, будто на вешалке. В темени зияла чёрная дыра диаметром с большой палец, в которой еле заметно что-то копошилось. Грегор осенил себя крестом, пробормотал что-то на латыни и отступил подальше.
– Странно, да, Сергей? – Лэнс присел на корточки рядом с трупом, ущипнул кожу на лице – та порвалась под его пальцами как плотный отсыревший картон, – Недели две – не меньше.
– Что с ним, мужик? – проблеял Трентон, не переставая тереть руку об одежду, – какая-то зараза? Я на это не подписывался, ни хрена!
– Никакая это не зараза, – ответил Сергей, оглядываясь по сторонам в попытках разглядеть других мёртвых гулей в темноте, – он просто отслужил положенный срок и умер, когда питательный запас иссяк. Вопрос в том, почему его оставили здесь?
– Знаете, что? – бледное лицо отца Грегора выражало не то крайнюю степень отвращения, не то – злобу. И без того тонкие губы вытянулись в едва заметную ниточку, делая рот видимым только когда он произносил слова, – пожалуй вам следует объясниться.
– Сделаем это по пути, – Лэнс поднялся, хрустнув коленными суставами, – нужно разобраться, почему лич не организовал уборку отработки и что случилось со светом. Начнём, пожалуй, с генераторной, – он покрутил головой, пытаясь сориентироваться в темноте, – это туда, идёмте.
Покинув посадочную площадку с двумя большими ангарами, примыкающими к ним складскими помещениями и ремонтными цехами, они миновали ряды каких-то построек с крышами арочного типа и углубились в квартал однотипных коробок зданий переработки и производственного цикла. Все работы были остановлены, ни одна машина не прерывала своим шумом какофонию звуков, издаваемых бурлящей ночной жизнью природой. Казалось, одного Лэнса это ничуть не смущало – он как ни в чём не бывало бодро шагал впереди и увлечённо рассказывал о назначении того или иного комплекса. Изредка им попадались стоящие то тут, то там гули – все они были мертвы.
– Почему они продолжают стоять? – Трентон легко толкнул в плечо очередную анерексичную фигуру, после чего она плавно осела на землю.
– Особенности строения скелета и слишком низкая гравитация, – Сергей присмотрелся к темени рухнувшего гуля и разглядел там характерное чёрное отверстие, как и у предыдущего, – сильных ветров в этой области не бывает, вот они и стоят, пока их что-то не потревожит, – у него вдруг пробежал по спине холодок от причудливого подбора слов, но больше никто, кажется, не обратил на это внимание.
– Богомерзкий рассадник тяжелейшей ереси, – с отвращением процедил Грегор, – худшего извращения над природой я не смог бы вообразить даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я уже начинаю думать, что увидел достаточно.
– Доверьтесь мне, падре, – сердечно улыбнулся Лэнс, – довольно скоро вы будете жать мне руку и просить прощения за грубые слова.
– Очень в этом сомневаюсь.
– Время покажет, – корпорат протянул Грегору свой фонарь, указал рукой на низенькое неприметное здание, – вот и генераторная, падре, посветите-ка мне.