Имя для героя
Шрифт:
Сидит человек за компьютером, пишущей машинкой или просто держит на коленях тетрадь и что-то время от времени записывает. Потом встает, ходит по комнате, курит (если, конечно, он подвержен этой дурной привычке), пьет кофе, бессмысленно таращится в окно, ерошит волосы, чешется в разных местах, копается в каких-то книгах или в Интернете, выходит на прогулку, возвращается, снова садится к листу бумаги или экрану монитора… В общем, совершает массу обыденных, привычных движений.
А в результате этих, иногда
Текста, который потом заставит читателя плакать, смеяться, размышлять о жизни или, в конце концов, просто на минутку отвлечет от тех неисчислимых и большей частью нерадостных проблем, которые давят на него в повседневности.
У всякого писателя свои методы работы.
Юрий Десятник предпочитал метод интуитивный. Он садился за компьютер без тщательно проработанного плана, имея в голове лишь приблизительную схему будущего произведения, а в душе — горячее желание родить на свет текст, который было бы не стыдно прочитать самому.
…Теперь, когда, благодаря замечательной идее друга Жоры, творческий кризис был успешно преодолен, работа у Юрия пошла. Жена находилась в длительной заграничной командировке; сын после окончания второго курса института укатил с товарищами в конный поход по Алтаю; и писатель, которому никто не мешал, вошел в привычный режим и ежедневно выдавал «на-гора» по четыре-пять страниц нового романа, отвлекаясь только на прогулки к ближайшему продуктовому ларьку, на приготовление нехитрой пищи и необходимую уборку своего дачного жилья.
Сведения, добытые им на кладбище, очень пригодились. Он не просто знал теперь, как ему назвать того или иного героя, а чувствовал, что с этими как бы «настоящими» фамилиями, именами и отчествами его литературные, выдуманные от начала и до конца персонажи обретают плоть, становятся яркими и живыми.
В пятницу, после обеда, когда Десятник только-только помыл посуду и собрался немного подремать на веранде перед работой (в комнатах днем было душновато), в дом от калитки настойчиво позвонили. Недоумевая, кто бы это мог быть, Юрий пошел открывать.
За калиткой обнаружился молодой щеголеватый лейтенант милиции в летней — с короткими рукавами — рубашке навыпуск, тщательно отглаженных брюках и новенькой, лихо сдвинутой на затылок фуражке.
Зеленоватые глаза лейтенанта смотрели доброжелательно и даже весело. Но в руках он держал папку для бумаг из коричневого кожзаменителя, а под рубашкой, справа на ремне, угадывалась пистолетная кобура, недвусмысленно подчеркивая всю серьезность визита представителя власти.
— Вы ко мне? — удивился писатель.
— В том числе и к вам, — подтвердил милиционер.
— Прошу. — Десятник провел лейтенанта на веранду и предложил стул.
— Дело в следующем, — начал милиционер. — Тут у вас позавчера ночью один чудик стрельбу из охотничьего ружья учинил. Слава богу, никого не ранил… Надо разобраться. Вы позавчера здесь были?
— Да. И вчера, и позавчера, и неделю назад.
— Слышали что-нибудь?
— Нет, — покачал головой Юрий. — Никакой стрельбы не слышал. Я очень крепко сплю. А где стреляли-то? И кто?
— Не очень далеко от вас — на соседней улице. Хозяин одной из дач. Вы ведь писатель?
— Да, — признался Десятник. — А что?
— Я подумал, что вам как писателю это может быть интересно. Представляете, мужик заявил, что к нему в дом лез зомби.
— Кто?!
— Зомби, — охотно пояснил лейтенант. — Ну, оживший мертвец, значит. Тут кладбище рядом, вот мужик и… Но самое смешное, что он оказался трезвым!
— Кто, зомби?!
— Чувство юмора я уважаю, — чуть улыбнувшись, сообщил представитель закона. — Особенно у писателей. Мужик был трезвый. Ладно, если вы ничего по этому поводу сообщить не можете, я пойду. Служба.
— Рад бы, но… — Юрий развел руками.
Милиционер пожелал творческих успехов, попрощался и ушел.
— Черт-те что, — пробормотал, закрывая калитку, Юрий. Спать ему совершенно расхотелось.
Юрий Десятник считал себя профессионалом. Человеком, способным качественно выполнять свою работу в любых условиях. Так оно обычно и было, но сегодняшний визит милицейского лейтенанта выбил сочинителя из привычной колеи. Промучившись за клавиатурой час, он понял, что работа окончательно застопорилась, и решил съездить в город, чтобы сменить обстановку и развеяться.
Предполагая, что в городе наверняка придется с кем-нибудь выпить, за руль он садиться не стал, а отправился к ближайшей остановке автобуса, до которой было десять минут ходу.
Под навесом остановки, пустынной ввиду буднего дня, на скамейке сидели две женщины неопределенного возраста и о чем-то беседовали. На скамейке оставалось свободное место, но Десятник, чтобы не мешать, деликатно остановился в сторонке и закурил, став невольным свидетелем разговора, поскольку голоса у женщин оказались на редкость пронзительными.
— …мертвец, — сказала одна. — Самый настоящий. Представляешь?
— Не может быть, — ахнула вторая.
— Как же не может, если дочка Инны Петровны заикаться стала? До вчерашнего дня нормально говорила, а тут — на тебе. Заикается. С испугу-то.
— А нечего по ночам шляться на кладбище, — с неожиданной мстительностью сказала вторая.
— Ой Рита, ну что ты, в самом деле. Будто сама молодой не была! Где ж девчонке с парнем миловаться-то еще? Дома родители, а там, в старой части, самое то — деревья, травка… Лето же сейчас, тепло… — В голосе первой прорезались мечтательные нотки.