Имя для ведьмы
Шрифт:
И увидела бы, как он любит другую. Или со счастливо-гордым выражением лица получает какую-нибудь престижную премию за свою писанину. Мне это нужно?
Нужно.
Во что бы то ни стало.
Я ткнула кулаком подушку, перевернула ее, чтоб была помягче, и натолкнулась рукой на твердый глянцевый прямоугольник. Книга. Которой здесь не должно быть.
«Выбор Тристана». А. Белинский.
Это тоже ваши штучки, Баронет?
Я открыла книгу и увидела вложенный в нее конверт из плотной бумаги. На конверте изящным росчерком Баронета сообщалось: «Вика, это тебе». Внутри лежали
«My darling! Кажется, ты горела желанием стать ангелом-исцелителем для некоей сильнопомешанной дамы по имени Наталья Гниденко? Тебе предоставляется эта эксклюзивная возможность. Это ключи от моей квартиры, адрес, надеюсь, ты помнишь. Поди туда и обрящешъ. Apropos, каланхоэ поливай два раза в неделю, остальные цветы — ежевечерне и не вздумай совать в цветочные горшки бычки от сигарет. Приеду — проверю. Остальное — по твоему усмотрению. Баронет.
P. S. На досуге зайди в гости к своей гадалке, ты знаешь, о ком я. Она и без магического кристалла способна увидеть все, что ты пожелаешь… К тому же старуха обижается, что ты после Обряда к ней и глаз не кажешь. C'est non соmmе il fait».
Великолепно. Ну все за меня решил мой потенциальный отчим! Я уж, к стыду своему, и забыла про Наташу, блаженно расслабившись в мирной обстановке собственной квартиры, ан нет, вставайте, ведьма Викка, вас ждут очередные великие дела!
Ладно. Пойду. Маму только предупрежу и пирожные доем (там в коробке как раз оставалось три штучки)…
… На что это намекает Баронет, советуя мне навестить бабу Катю?
А бычки, между прочим, я никогда в цветочные горшки не совала! Зато теперь суну. Обязательно. Из вредности.
Мама, набросив фартук поверх неизменного японского халата, сервировала стол в гостиной, задействовав для этого весь небогатый резерв моего столового стекла, мельхиора и фаянса. В центре стола уже возвышалась корзина с розами и шампанское, из кухни доносились чудесные ароматы явно не диетической пищи.
— Вика! — воодушевленно воскликнула мама. — Как тебе эти приготовления? Праздничный ужин в честь нашего счастливого избавления, а? Через часок все будет готово! Ты не могла бы потереть сыр для салата?
— Мам, ты извини… — я протянула ей записку.
— Ну что ж, — вздохнула мама, прочитав послание Баронета. — Я все понимаю, долг есть долг, гуманность есть гуманность. Но ведь ты не застрянешь там на неопределенное время?! Посмотришь, как и что, в случае чего вызовешь «скорую» или заклинание какое-нибудь прочтешь… В общем, так. Поезжай и помни: я даю тебе на это сегодня только два часа. К ужину ты должна быть всенепременно!
— Слушаюсь, товарищ подполковник! — усмехнулась я.
Два часа — не так уж и много, особенно если учесть, что до жилища Баронета пешком добираться минут сорок. Впрочем… Ведьма не должна быть мелочной. Поймаю такси.
…В квартиру Калистрата Иосифовича Бальзамова, он же Баронет, он же полковник Санви, я входила с некоторым замиранием сердца. Я не переступала этого порога столько лет! За это время я из наивной, сентиментальной и угловатой девушки превратилась в закаленную в боях, но все такую же наивную, сентиментальную и слегка округлившуюся ведьму.
Обстановка жилища мага-холостяка оставалась неизменной. Так же дремали старинные фолианты в уютных нишах книжных шкапов, посреди зала стоял допотопный стол из черного дерева с компьютером, перекидным календарем и маленьким керамическим щенком, выполняющим роль пресс-папье. Над кожаным диваном висела акварель неизвестного художника, изображающая полуодетую длинноволосую девицу, ведущую под уздцы белоснежного единорога… Словом, все скромно, неброско и стильно. Маме понравится.
Однако при чем тут Наташа?
Я почему-то грешным делом подумала, что Наташа лежит в Баронетовой квартире, как спящая красавица, а мое дело — только ее разбудить. Не-ет, целовать я ее, конечно, не собираюсь. Тут требуется другая терапия… Возможно, даже шоковая.
Я заглянула в спальню, где, вопреки моим ожиданиям, стояла узкая армейская койка, образцово застеленная серым, даже на вид колючим одеялом. Однако какой аскетизм… Потом я обследовала кухню и ванную. Наташи, разумеется, нигде не было. Зато я обнаружила восемнадцать подвесных кашпо с какой-то вьющейся и ползучей зеленой дрянью, три напольных вазы с сансивиерой, нефролеписом и драценой, кадку с фикусом, баночку из-под майонеза, в которой томился отцветший гиацинт, и наконец на балконе расписанную в стиле граффити бадью с отвратного вида высоким растением. Видимо, это и было пресловутое каланхоэ.
— Цветовод-любитель, так вас разэтак! — Я подхватила с балкона пустую пластмассовую лейку и пошла в ванную ее наполнять. — Вы с мамой просто созданы друг для друга! Сколько я ее помню, она постоянно что-то выращивает, начиная от кактусов и заканчивая арбузами.
Мою тираду нарушил настойчивый звонок в дверь. Я, как была с лейкой, так и пошла открывать.
— Гражданка Чижикова? — На меня в упор воззрился здоровенный детина в медицинском халате. За его спиной маячил тип в милицейской форме и еще кто-то.
— Да, я, а в чем, собственно, дело?
— Можно мы пройдем? — высунулся из подмышки детины милиционер. — Неудобно на площадке как-то такой вопрос решать.
— Ну ладно. Только дальше прихожей я вас не пущу. У меня уборка! — вдохновенно соврала я.
— А дальше и не надо. Вот, принимайте, согласно месту прописки.
И они аккуратно посадили на ящик для обуви Наташу.
— Как… Как она к вам попала? — выдала я первое, что пришло мне в голову.
Милиционер покрутил в руках фуражечку. Был он моложав и, кажется, застенчив.
— Да как в вытрезвитель попадают, обычным путем! — обреченно махнул рукой он. Потом перешел на казенный тон: — В результате планового рейда патрульно-розыскной машины на площади автовокзала была задержана некая гражданка Н. в состоянии глубокого алкогольного опьянения. При ней обнаружены: сумка с недопитой бутылкой водки «Сокольничья», кошелек с суммой двадцать рублей, чебурек один, мясной, недоеденный, губная помада, пачка гигиенических прокладок и паспорт на имя Чижиковой Натальи Андреевны, проживающей по адресу…