Имя Души твоей. Пробуждение
Шрифт:
Утром было не так жутко, как вечером, все-таки солнце пробивалось сквозь облака. Я проследовала вдоль лепестков, намеренно не наступая на них. Рубиновая река вела на кухню, я высунулась из-за угла, не решаясь сразу пройти. Вопреки моим подозрениям на кухне никто не прятался, лишь пылинки летали, подсвеченные солнечными лучами. Но на столе ожидал нежданный презент: по периметру, повторяя очертания, кругом лежали огромные белые лилии, их немного навязчивый, своеобразный аромат, явственно ощущался уже в коридоре. Над белоснежными соцветиями высились крупные раскрытые цветки кроваво-красных роз, чередующиеся с еще полураспустившимися бутонами, чем-то напоминающие тюбики с помадой. Венчала это грандиозное сооружение небольшая коробочка, украшенная сверху
Если бы во мне не было звериного начала, я кинулась бы удовлетворять свое любопытство, но рысь, по сути, спасла меня. Кожа покрылась мурашкам, несколько секунд от страха я стояла на месте, как приклеенная, пока не догадываясь, что каждое упущенное мгновение, может стоит мне жизни. Пока я медлила, крышка плавно сдвинулась с коробочки и оттуда неспешно, словно примеряясь для дальнейших действий, появился небольшой предмет. Прямоугольник, напоминающий рамку для фотографий, вполне безобидный на вид. Я сглотнула, вдруг осознавая, что это самая жуткая вещь, которую мне доводилось видеть, хотя даже представить не могла, как она действует. Единственное, что мне стало ясно — смерть, она несет смерть. Солнце отражалось в серебристых краях, пока вещь, зависнув над столом, медленно начала вращаться вокруг своей оси. Я только собиралась плавно шагнуть назад, чтобы вернуться в комнату, взять ключи и телефон, как крышка, до этого скатившаяся на бутоны, начала падать на пол. Вся медлительность рамки сразу исчезла: грани закружились, множась и увеличиваясь в размере, бешено вращаясь, стали напоминать ряды острейших зубов, но вернее сказать — свихнувшуюся мясорубку. В стороны полетели перемолотые в растительный фарш остатки цветов, а стол разлетелся в щепки. Прямоугольник снова завис, постепенно принимая первоначальный вид.
Возможно, это адское изобретение реагирует на движение. Как мне выбраться из квартиры, минуя его? Кому нужна моя смерть? Внутренний голос услужливо выдавал факты: отражение Дара в окне, изощренный метод убийства, да и месть с его стороны была вполне оправданной. Вот только что странно — волк предпочитал убивать сам, не используя подручные средства. Но, может, я просто ошибалась на его счет?.. В комнате пропищал сигнал, оповещающий о новом сообщении, отправленном на телефон. Рамка ощерясь блестящими углами вылетела с кухни и пронеслась мимо меня, следуя к источнику звука. Я запаниковала и совершила фатальную ошибку — в несколько прыжков очутилась на кухне и сама себя загнала в ловушку — выход был далеко. Штуковина уже мерцала в темноте коридора, нацеливаясь в мою сторону. Я вжалась в дверь, ведущую на лоджию и ожидая скорую смерть.
Раз — многочисленные грани заполнили помещение, два — я ложусь на пол, прикрывая руками голову, но зная, что это мне не поможет, три — грохот стоит ужасающий, слышится шипение — это через сломанный стояк сочится газ. Внезапно кто-то накрывает меня своим телом и сквозь рев и треск, мы летим куда-то вниз. Оглушенная и ослепленная, я не сразу понимаю смысл обращенных ко мне слов:
— Не хотел, чтобы ты видела меня таким, но уж извини…
Сначала на меня накатывает волна радости — я не убила его! После — сомнений — зачем он спас меня? Уж не затем ли, чтобы извращенно отомстить? Пелена спадает, и я могу рассмотреть Дара: глаза стали более насыщенного оттенка, будто светятся в окружающем нас полумраке, на шее, в том месте, где я отхватила кусок, уродливо бугрится шрам — багровый, чуть подернутый тонкой прозрачной кожей, сквозь которую можно рассмотреть сеточку набухших кровью сосудов. Он без рубашки, только в черных джинсах, поэтому я не могу оторвать взгляд от верхней левой части его тела, там, откуда Снежин вырвал сердце.
— До свадьбы заживет, — волк еще и шутит.
Не встречаясь с мужчиной взглядом, подхожу ближе и дотрагиваюсь до припухшей рваной раны. Он неотрывно наблюдает за каждым моим действием, но легким движением очерчиваю границы страшного увечья. Мне жаль — жаль, что так получилось, но еще больше я сочувствую нам, людям. Ведь наша битва
— Хочешь отомстить мне? — спокойно интересуюсь, не прекращая изучать рану.
Голос, с такой приятной хрипотцой, произносит:
— Не я… Поверила, что мой братец прикончил меня из-за тебя, по сути обычной человеческой женщины?
Он явно веселился:
— Оплакала мое бренное тело? Брось, не поверю, что ни слезинки не проронила.
Дар просто невозможен, впрочем, как всегда. Я съязвила:
— Нет. Заказала праздничный торт, но теперь придется его выбросить, в связи с твоим внезапным воскрешением.
Ловец довольно смеется и сгребает меня в объятия. Пытаюсь противиться, но его губы все ближе и я, как зачарованная, просто жду прикосновения. Он чужой, его запах обжигает, как пески раскаленной пустыни, но вместе с тем бросает некий вызов, не принять который просто невозможно. Волк не просит, не спрашивает дозволения — он берет. Крадет и знает это, но все равно делает. Одна моя часть была готова броситься наутек… другая — желала, чтобы он продолжал. Я опять играла с огнем. Знаю, что правильнее всего было оттолкнуть или сказать нечто такое, что разозлило бы Дара, но я не хочу — пусть Снежин почувствует его вкус на моих губах и… что сделает мой любовник? Мне неважно что, лишь бы не молчал, не игнорировал и не оставлял меня наедине с собой размышлять о том, что он потерял ко мне всякий интерес. Но почему так произошло?..
А между тем, пока я бродила в лабиринтах размышлений, чужие губы едва коснулись моих, точно осматриваясь и изучая. Мне не противно, просто странно, так как я уже привыкла только к одному мужчине. Дар чуть ослабил хватку, но в руках чувствовалось напряжение — он готов был сжать меня сильнее, если я попытаюсь освободиться. Что ж, удивлю волка — мне еще предстояло каким-то образом выудить тайное Имя его брата. Я не отвечала на его поцелуй, только покорно подчинялась, следуя туда, куда вел он. Этот мужчина просто не мог долгое время проявлять нежность — слишком неукротимой была его натура. Заставил меня приоткрыть губы и его горячий язык огнем опалил мой. Ко мне снова вернулось ощущение дежавю, как тогда, на поляне, когда Дар пытался нацепить на меня ошейник, а я напала на него.
— Ты помнишь… — прозвучал едва слышный шепот, наполненный такой глубокой грусти, что захотелось просто сильно прижать к себе ловца и никуда не отпускать.
Кого, Дара?! Это я сейчас правда такое подумала?! Виски заломило, я покачнулась, но он крепко держал меня. Затем посадил в кресло, а сам присел на корточки напротив меня. Закрыла глаза и, растирая виски, задала вопрос:
— Что происходит? Что я должна помнить?..
Дар с шумом выдохнул и снова нацепил на себя привычную маску:
— Поинтересуйся у моего братца, хотя вряд ли он сейчас разложит тебе все по полочкам.
Что ж, возможно потом мне повезет узнать больше информации, а пока спросила:
— Кому еще нужна моя смерть? Первый в списке — ты.
Волк прищурился и принялся рассматривать меня — я все так же была одета в его сорочку.
— Она все продумала. Только не учла, что мне нужно совсем мало времени на регенерацию. Да и ее уловки я знаю, как самого себя, недаром мы постоянно охотились вместе. Возможно, просто поторопилась и была уверена в несомненном успехе — твой дом почти полностью разрушен взрывом.
Люди… Там же были люди, мои соседи!!! Все, кто жил бок о бок со мной много лет!
— Нет… Не может быть… Ты ошибаешься, — лепет осколками слов сыпался с моих губ.
Волк пожал плечами:
— Рано или поздно все умирают, какая разница как.
Я заорала:
— Ты не понимаешь?! Я знала этих людей почти всю жизнь!!! И теперь ты говоришь «какая разница»!!!
Подтянула колени к себе и обхватила руками. Лучше бы я умерла там тогда… Ловцы, атланты — все зло. Люди обязаны узнать правду и объединиться. Но как?… Вскинулась, почувствовав прикосновение его ладони к коже.