Имя его неизвестно
Шрифт:
Те умолкли, и Василий облегченно вздохнул. Не хватало еще выслушивать упреки от этих женщин и краснеть перед ними.
Шлях пересекала другая дорога. Спутники остановились и стали прощаться.
– Нам сюда, – сказала женщина, которая раздобыла проса и кукурузы. – Пройдем Дергачи, а там и дома…
– Дома, – криво усмехнулась другая. – Еще верст шестьдесят. Да как еще не пустят люди ночевать, «подомкаешь», Капитолина Ивановна!
– А нам сюда, на Богодухов! – сказала Орися. – Счастья вам, тетеньки.
– И вам, деточки! А ты не сердись за те слова, парень. Не всем же и в окопах быть. Да, может, и болезнь какая у тебя. Хотя на вид ты как будто молодец. Приодеть бы тебя – на всю губернию парубок! – обратилась женщина к Василию.
– Я не обижаюсь, – вздохнув, потупил он глаза, глядя на свои босые ноги.
Они расстались, и женщины, навьюченные котомками, исчезли среди серых полей.
Орися так было разговорилась с этими женщинами, что и не заметила, как пролетели два часа. В компании было веселее. Вот только Василий молчал, обидевшись на незаслуженные упреки. Но что поделаешь? Такая его сейчас служба в армии – порой приходится терпеть напраслину, обиды и молчать.
– Может, ты бы надел башмаки? Холодно становится…
Василий остановился и огляделся. По дороге, замедляя ход, мчался мотоцикл. Засунув руку за борт пиджака и нащупывая рукоятку пистолета, Василий подумал: «Какого черта надо этому водителю?» Он смотрел исподлобья на солдата в кожаной куртке и таких же штанах, заправленных в длинные и гладкие голенища сапог.
– Неужто остановится? – прошептала Орися, схватив руку Василия.
Им бы сразу пойти полем, а Василий уверял, что днем полем идти небезопасно, скорее могут заметить и выслать полицаев или солдат. А на дороге они, как все люди, бредущие с котомками.
Водитель затормозил около них.
«Ладно, подходи, спрашивай. Получишь пулю в лоб!» – Василий посматривал, нет ли на дороге еще мотоциклов или автомашин.
– Алло! – крикнул водитель, оторвав от руля правую руку. – Где ты, босяк, такую красавицу подхватил? – спросил он по-русски.
– Жена моя, – едва промолвил Василий, к горлу подкатил давящий клубок и стал мешать дыханию.
Водитель смерил Василия взглядом с головы до босых ног и завистливо поглядел на покрасневшую от волнения и страха Орисю.
– Не девка – картина! Далеко еще до села?..
Орися вздрогнула: водитель назвал ее родное село и ближний город.
– Да верст с тридцать! – ответил Василий.
Мотор застрекотал громче, и машина подалась своею дорогой.
– А я испугалась, думала, он остановится, – выдохнула Орися. – Хай он сказится!..
Василий шел по самому краю дороги, у обочины, подальше от машин, мчавшихся в ряд.
Вскоре они спустились в овраг. В овраге под дощатым мостом протекал неглубокий узенький ручеек, в котором собралась талая вода. Перед мосточком – большая лужа, в ней и застрял мотоцикл, который минут десять назад обогнал Василия и Орисю.
– Босяк! – крикнул водитель, вытирая рукой потный лоб. – Тащи машину! – и он выхватил пистолет, наставив его на Василия.
– Орися, заговори этого дьявола, – прошептал Василий и, положив возле канавы свою котомку, пошел к мотоциклисту.
– Так, говоришь, жена твоя? – недоверчиво спросил мотоциклист.
– Моя.
– Поработай, а я отдохну немного. С женой твоей потолкую, – сказал он, поглядывая на Орисю и подмигивая ей.
– Откуда вы научились говорить по-нашему? – спросила Орися.
– Я все могу! – похвастал тот и вышел на сухое место. – Я из Люстдорфа, из-под Одессы. Колонисты мы. Слушай, босяк, брось рисовать картину. Быстрее. А то я…
Василий попытался вытащить трехколесный с коляской мотоцикл на пригорок. Но его ноги погружались все глубже, а машина едва двигалась. Время от времени он бросал взгляды на колониста, который, стоя с Орисей, заглядывал в ее покрасневшее лицо.
– Он у тебя что, придурковатый? Ходит босиком в такую пору? – опрашивал водитель, кивая на Василия. – Вот картина!
– Да уж какой есть… Хорошие все на войне.
– Скорее! – торопил колонист Василия и снова обратился к Орисе: – Что же вы несете?..
– Менять ходили. – У нее похолодело сердце: немец наклонился над котомкой.
– П… пан, – раздался голос Василия, – машину вашу вытащил…
Одесский немец разогнул спину и, ущипнув Орисю за локоть, сказал, чтоб она шла следом.
– А муж твой пусть несет мешки сам: тебя я подвезу!
Орисе стало страшно: в глазах колониста заиграли огоньки, рот растянулся в плотоядной усмешке.
Василий затрясся от гнева, но постарался как можно спокойнее обратиться к мотоциклисту.
– Можете заводить свою самоходку, пан!
– Теперь ты мне не нужен! – засмеялся тот, снова вынимая пистолет.
Орися вмиг заслонила собою Василия и начала слезно умолять:
– Не убивайте. В ноги вам поклонюсь.
Но колонист и не собирался убивать мужа этой хорошенькой женщины. Он только и ждал от нее такой просьбы, ждал, чтобы она поклонилась ему в ноги. Его глаза ощупывали стан Ориси.
– Садись в коляску!.. Я не буду его убивать. Не трясись, – обратился он к Орисиному мужу. – Стану я пулю гратить на такого..
Василий побледнел. Мысль работала молниеносно. Один миг – и ударом кулака в висок он сбил колониста с ног. Взмахнув руками, тот упал в трех-четырех шагах от них, растянувшись по другую сторону кювета. Василий подул на затекшие пальцы. Он даже не поверил, что удар подействовал так ошеломляюще. Орися подняла с земли пистолет мотоциклиста.
Как быть? Необходимо спрятать куда-то мотоцикл, отнести оглушенного хвастуна, не забыть и про котомки…