Имя мне - Все
Шрифт:
– Безусловно, у Арабеллы есть свои недостатки,- но они - человеческие.
– Даже то, что она не знала о вашей любви?
– Может быть...
– Вы долго ее знали?
– О, да...
– Где вы с ней познакомились?
– На берегах Гудзона, воскресным утром.
– Весной? Летом?
– 28 мая. Она стояла на понтонном мосту. Ее длинные волосы развевались на ветру.
– Ее платье?
– Нет, на ней были шорты и блузка с глубоким вырезом.
Я подошел к ней, предложил сигарету.
– Господин Кларк...- Она взглянула на меня так, будто очнулась от долгого сна.- Господин Кларк...
– Она мне улыбнулась ласково, и,я ее спросил...
– Господин Кларк...
Я почувствовал, как рука моей спутницы вцепилась в мое плечо с такой силой, что я вскинул голову с тревогой и беспокойством: - что происходит?
– Слушайте!
Она указала куда-то в небо через большое открытое окно.
– Так вы ничего не слышите?
– Что там такое, в конце концов?
– Какой-то странный шум... Шум мотора... Да! Я в этом совершенно уверена.
Ее сообщение произвело на меня впечатление ведра вылитой прямо на голову воды. Одним прыжком я оказался на улице, не смея даже поверить... Но я все еще ничего не слышал. Она присоединилась ко мне и, предугадывая мой вопрос, поспешила сказать:
– Я вас уверяю, что отчетливо слышала шум.
Мы бросились на середину поляны, торопясь изо всех сил и сверля небо взглядами. Мной овладела надежда. Мой бог, если бы это оказалось правдой! Маленькие сверхчувствительные звукоуловители гуманоида действительно могли зарегистрировать шум мотора...
В этом случае парни старины Джо уже были бы здесь, тщательно исследуя поверхность Рока с бортов своих маленьких вертолетов.
Мы бегом пересекли лесок, чтобы взобраться на вершину скалистого холма, и оттуда внимательно, но тщетно вглядывались в небо, голубое, чистое и безмятежное небо, где в направлении севера начали расти большие кучевые облака. Я же так ничего и не слышу...
Да и не вижу тоже. Ничего похожего на вертолет, ни одной черной точки на горизонте. В это мгновение небо вдалеке, словно удар кнута, располосовала молния. Услышав раскаты грома, я улыбнулся и повернулся к своей подруге. Итак, всего лишь ложная тревога.
Действительно, нужно обладать очень тонким слухом, чтобы отличить раскаты грома от рева реактивного самолета на таком расстоянии.
– Я была совершенно уверена...- извинилась псевдо-Арабелла, удрученно взмахнув рукой.
– Неважно.
Спускаясь с этой верхотуры, я, с грехом пополам, помогаю сойти вниз Арабелле, но она вдруг подскальзывается и падает, растянувшись на камнях во весь рост. Большим прыжком я бросаюсь к ней. Черт возьми! Сломана правая лодыжка. Нога, перекрученная самым невероятным образом, свободно висит. Я неподвижно стою и ругаюсь, как последний солдафон: - Это моя вина... Ваши лодыжки очень хрупкие... Мне следовало бы быть более осторожным и внимательным.
На ее лице появилась самая очаровательная улыбка.
– Ничего серьезного, уверяю вас.
– Да, конечно, я это легко починю.
– Но вам придется меня нести - я доставляю вам одни хлопоты и неприятности.
– Но здесь недалеко... и-мы никуда не торопимся.
Я поднимаю ее, и она обхватывает мою шею обнаженными руками. Ее тело такое теплое, что я изумляюсь. А она смотрит на меня, забавляясь моими усилиями и молчанием, как маленькая капризная девочка, которая отказывается идти по лужам и просится на руки. Как и Арабелла, когда я помогал ей спрыгнуть с понтона!
Она точно так же сжалась в моих руках, такая маленькая, а я, я нес ее на руках по воде до самого катера. Именно так все оно и началось между нами в то воскресное утро 28 мая.
– А, старые воспоминания?
– мурлычет моя ноша, не отрывая от меня своих больших зеленых глаз.
Всегда эти старые воспоминания... Я кладу ее на траву, чтобы немного перевести дух. Она подползает ко мне и касается моей руки:
– Так вы говорили, что это произошло на берегу Гудзона?
– Она помолчала немного и продолжила: - Кстати, о чем вы ее спрашивали?
Итак, дело сделано - колодец выкопан. Теперь у нас сколько угодно воды. Закончены утомительные каждодневные хождения туда-обратно между хижиной и ручьем, протекающим по краю поляны. Я тяну за цепь и вытаскиваю первое ведро, до краев наполненное чистой и прозрачной водой. Я испускаю крик радости, кричу во весь голос и мчусь к хижине, чтобы объявить эту чудесную новость, но хижина оказывается пустой. "Ба! Что происходит? Где же Арабелла?" Я в беспокойстве выбегаю наружу и оглядываю окрестности. Я кричу во все горло:
– Арабелла! Арабелла!
Я ничего не понимаю... Еще сегодня утром... И вдруг, совершенно неожиданно, я замечаю ее. Она выходит из ракеты, делая руками какие-то знаки. И пока она выбиралась из шлюзовой камеры на солнце, я стоял на месте, неподвижный и ошарашенный.
Завороженный и очарованный. Я смотрел, как она, словно во сне, продвигается вперед с ленивой, но чувственной грацией. На ней маленькие шорты и белая блузка с глубоким вырезом. Ее длинные светлые волосы рассыпаны в беспорядке по плечам. Боже, как же ты красива, мой ангел!
– Привет, Джон, надеюсь, я не очень поздно?
Я качаю головой слева направо и справа налево. Сквозь лифчик из тонких кружев видна грудь. Где, черт возьми, она выкопала эту ткань?
– Колодец готов, Арабелла. Теперь у нас много воды.
Она начала хлопать в ладоши и скакать на одной ножке, как маленькая озорная девчушка.
– О, Джон! Это чудесно... Это чудесно...
Она бросается мне на шею, и я сжимаю ее в объятиях. Мы вместе смеемся и плачем.
– Арабелла, нам нужно это отметить. Что хорошего ты приготовила?