Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона
Шрифт:
– Я не совсем понимаю вас, милорд магистр, – сокрушённо развёл руками трёхглазый маг. – Сперва вы говорили, что ордену требуется отыскать дхусса и Гончую. Потом – что вам нужны загадочные Тени. И Гниль. Я не осознаю, что же именно потребно от меня…
– Не притворяйся, Метхли, – сквозь зубы процедил рыцарь. – Не ты ли говорил, мол, станешь «держать свой третий глаз открытым»? Вот и держи, а мне предоставь беспокоиться об остальном.
– Как будет угодно господину магистру, – поклонился маг.
К орденскому главе один за другим подходили рыцари,
– Держи свой глаз открытым, как обещал, – наконец повторил магистр и, шагнув, встал на пересечение тщательно вычерченных линий.
Трёхглазый чародей покорно поднялся, откинул тяжёлый капюшон, зябко потёр ладонями нагой череп.
– Где вашей милости благоугодно будет, дабы я встал?
– Где хочешь. – Магистр явно терял терпение. – Вот хоть прямо здесь. И тихо теперь, раб!
Метхли молча склонился, пряча злой блеск в глазах.
Ночь вступила в свои права, однако здесь, в развалинах храма, огни в курильницах разгорались всё ярче. И рыцари, и служки без устали подсыпали в пламя какие-то снадобья, отчего языки его становились то голубоватыми, то зелёными, то розоватыми.
Тишина сменилась песнопением, медленным, низким, без слов, похожим на гудение. Трёхглазый чародей вскинул голову, словно в удивлении.
Пламя последний раз мигнуло, сменив цвет на тёмно-синий, цвет предночия. Тьма наваливалась со всех сторон, и только прочерченные дуги, хорды и ломаные стали наливаться мутно-жёлтым светом, словно солнечные лучи, пробивающиеся сквозь поднятые тучи пыли.
Метхли тряхнул головой, поднял обе руки ко лбу, с явным усилием раздвигая пальцами складки красной, воспалённой кожи; изо всех пор тотчас же проступал жёлтый гной, запахло Гнилью. Третий глаз чародея словно сам по себе повернулся туда-сюда в орбите, то закатываясь, то опускаясь, как никогда не сможет глаз обычный.
Сам магистр на первый взгляд ничего не делал, стоял, опершись обеими руками на меч, вонзённый в трещину пола. Но пение становилось всё громче, всё дальше растекалось мутно-жёлтое по вычерченным линиям, и магистр наконец соизволил шевельнуться. Шевельнулся, взглянув в упор на трёхглазого мага. Тот поспешно развёл руками и замотал головой, мол, всё в порядке, ваша милость, Гниль не чувствуется.
Магистр кивнул и вдруг резко налёг на меч, проворачивая его в трещине, словно в ране. Сталь заскрежетала о камень, и клинок повернулся, с лёгкостью сокрушая древние плиты. Через заполненные жёлтым линии магической фигуры пролегли чёрные неправильные извивы трещин, разрушая и ломая столь тщательно выстроенные потоки магических энергий. Над самым центром фигуры на миг взметнулись радужные сполохи, и там появилась картина, ясная и чёткая.
Мир под лиловым небом и с двумя солнцами в нём, сейчас тусклыми, словно подёрнутыми очень, очень высоко поднявшейся дымкой. Внизу, под этим небом, точно так же, как и в Мире Семи Зверей, поднимались горы, расстилались леса и морские равнины, где-то виднелись явно рукотворные каменные башни – однако сейчас всё это заливала одна сплошная Гниль.
Гниль, гниль. Яростный жёлтый океан, захлёстывающий всё: стены и бастионы, горы и пирамиды, – растекающийся даже по поверхности воды. Потоки Гнили, а перед ними, над ними – Тени, диковинные серые тени, с вытянутыми вперёд «руками»-рукавами, сотканными из седого тумана. А если взглянуть вдаль, откуда лились бесконечные волны Гнили, то там… не было ничего.
Там распадалось само небо, там неисчислимые сонмы многоножек пожирали землю, открывая исполинские каверны. Гниль словно вознамерилась сожрать уже не просто живых, не просто деревья или постройки – но поглотить весь мир, всю материю, всю твердь и всю воду. Там, где кишела Гниль, мерк свет и исчезало сияние дня.
У чародея Метхли тряслись губы и пальцы. Зубы стучали.
Магистр лишь тяжелее налегал на меч, не отрывая взгляда от разворачивающейся перед ним жуткой панорамы.
Над рассечённым чёрными трещинами полом возник небольшой, до пояса обычному человеку, светящийся жемчужным овал. Часть рыцарей схватилась за оружие, но пение не останавливалось ни на миг.
Из портала появилось существо, вывалилось – и грохнулось прямо на камни. Подняло голову – на рыцарей, магистра, Метхли взглянули три глаза.
– Авви а? – прозвучал слабый голос.
Магистр молча кивнул, похоже, явно довольный происходящим.
Трёхглазое существо ошарашенно огляделось, попыталось приподняться. Двое сквайров проворно подскочили, подняли, деловито, словно всю жизнь занимаясь подобным, поволокли прочь.
– Гниль… – каркнул Метхли, едва выталкивая слова из сжатого, пересохшего горла. – В нём… в этом…
Магистр молча и быстро кивнул: мол, вижу, осознаю и действую в соответствии. Спасибо за бдительность.
– Он… этот… весь из Гнили… – продолжал хрипеть Метхли, несмотря на предостерегающий взгляд магистра. – Гниль… сожрала там все и собой заместила… как это так, как такое содеялось-то?
– А сам-то ты кто? – раздражённо бросил магистр. – Не из Гнили, что ли? На лоб себе глянь, а потом уж на других кивай.
– Н-нет… нет, милорд. – В горле у чародея клокотало, не поймёшь уже, от ужаса, отвращения, удивления или же от всего вместе. – Не бывает такого, чтобы вся плоть Гнилью пропитана. И мясо. И кости… И вообще…
– Ты что, ничего не видел, трёхглазый?! – повысил голос магистр. – Так смотри, пока ещё не до конца угасло!
Там, за призрачной завесой, чужой мир погибал, разваливаясь на части. Спасения не было никому, и тварям Гнили в том числе – они умирали в неисчислимых множествах, когда, подточенная их челюстями, плоть обречённого Листа расступалась, открывая провалы в неописуемую, не поддающуюся пониманию великую Бездну, откуда тянется вверх ствол Древа Миров. Туда изливалась вода океанов, чьи берега и дно разъялись, словно у прохудившегося корыта. Туда рушились исполинские горы, когда их подрытые основания не могли более нести на себе груз неподъёмного гранита.