Имяхранитель
Шрифт:
Мужчина, не теряя времени, двинулся к несчастной. Она молча, с каким-то отстраненным любопытством разглядывала рану на бедре. Касалась ее – то одним пальцем, то другим. Истечение светящейся субстанции, заменявшей девушке кровь, уже ослабло, но совсем не прекратилось. Намокший песок под ногами переливался, будто подсвеченная изнутри россыпь мельчайшего жемчуга. Оторвав от разодранных в схватке штанов длинную ленту, мужчина быстро и умело перетянул рану. Близкое и такое доступное женское тело, казалось, ничуть его не взволновало. Он был бесстрастен, как врач. Впрочем, и спасенная не обращала внимания на собственную наготу.
Покончив с перевязкой, мужчина легко, будто ребенка, поднял девушку на руки, и заговорил. Голос его оказался низок и по-особому богат. Словно нарочно был «поставлен» для театральной сцены.
– Ты не человек, – утверждающе
Существо, похожее на девушку, голосом, абсолютно неотличимым от девичьего, произнесло: «Да!» Кивнуло и счастливо улыбнулось. Наверное, эта улыбка могла бы расположить к толстушке даже тысячелетнего идола, олицетворяющего дух скорби, заставить ожить древний камень на краткий миг и улыбнуться в ответ. Но только не угрюмого мужчину. Он подвигал челюстью и хмуро спросил:
– Скажи, ноктис, ты помнишь, где твой дом?..
АЛЬФА
…Две с половиной тысячи лет назад в представлении людей Земля еще не была шаром. Она являла собою цилиндр или отрезок колоссальной колонны с высотой, равной трети диаметра, и звалась Хтония. Цилиндр тот покоился в центре мира и омывался со всех сторон Океаном, вместе с которым был заключен в небо,в сравнительно тонкуюоболочку из воды и воздуха, замкнутую, в свою очередь, внутри сферы из огня. Элементов, из которых состоит доступный человеку мир, тогда было всего четыре, и ни один из них не был химическим. Числа делились на треугольные, квадратные и прямоугольные, а люди делились на тех, кого зачали боги, и тех, чьих предков воистину сверхъестественная похоть богов обошла стороной. В те далекие времена место, о котором пойдет речь, звалось Пеперасменон, что на древнегреческом языке значит «ограниченное, определенное, конечное». Иначе: «мир внутри Пределов».
Если совсем коротко – Перас: Предел.
Так оно зовется и сейчас.
Больше всех о Перасе знали орфики, Анаксимандр, да еще, пожалуй, Гераклит из Эфеса. Но никаких письменных свидетельств, в которых упоминалось бы о Пеперасменоне, от Анаксимандра и орфиков не сохранилось. Как не осталось от них письменных документов вообще. Что же касается Гераклита… Не напрасно современники прозвали его Темным. Понять, какие из его соображений относятся к Пеперасменону, почти невозможно.
Можно только предполагать, почему во время оно Перас был отделен от Земли пресловутыми Пределами. Самой правдоподобной версией является та, в которой говорится, что именно здесь скрылся от гнева Зевса двуполый бог Фанес – символ света, силы и мудрости. На Земле Фанес оставил вместо себя двойника, куклу-фантом. Эту куклу обманутый Зевс пожрал, мечтая приобрести великолепные качества соперника. Разумеется, приобрел он лишь расстройство божественного желудка.
Вполне возможно, так оно и случилось в действительности. Как известно, Зевс давно сошел со сцены. Фанес же внутри Пределов по сей день пользуется огромной любовью. Ему поклоняются, ему воздвигают храмы и молятся. Его даже видят.
Считается, что Перас есть некое подобие внешнего мира. Того самого, древнего, цилиндрического. Он – копия доисторической Земли-Хтонии, только намного более доброжелательная к населяющим ее существам. Настоящая Утопия. Увы, но это, конечно, не так. Да, действительно, внутри Пределов климат чрезвычайно мягок, природа щедра, болезни редки, а общественные отношения устойчивы. Но не стоит забывать, что эти замечательные отношения покоятся на самом настоящем рабстве, на жестком ограничении рождаемости для абсолютного большинства. Не стоит забывать, что этот благодатный край все-таки заключен в золотую клетку Пределов. Что бегство с Пераса возможно лишь на грешную Землю и лишь на сравнительно краткое время. И что, наконец, чудовища древних мифов в Пеперасменоне реальны, практически неистребимы и день за днем пожинают урожай причитающихся им душ.
Выбирая своими жертвами лучших из лучших…
АМНЕЗИЯ
Я жив, но жив не я. Нет, я в себе таю
Того, кто дал мне жизнь в обмен на смерть мою.
Он умер, я воскрес, присвоив жизнь живого.
Теперь ролями с ним меняемся мы снова.
Моей он смертью жив. Я отмираю в нем…
Иван лежал на спине и смотрел в потолок. Потолок был зер–кальным, и в нем отражались двое, мужчина и женщина. Мужчиной был он сам, а женщиной – очередная Цапля. Девчонка по вызову. Длинноногая, длинно–носая, с широкими бедрами и узкими плечами. Как раз такая, как ему нравится. Она лежала на жи–воте, отвернув к стене черную лакированную головку с пепельным хохолком посредине. Спала?
«Я хочу умереть, – вдруг совершенно ясно понял Иван. – Просто хочу умереть. Подойти к окну, открыть его, шагнуть вниз… Седьмой этаж, брусчатка внизу. Я даже не успею испугаться. Надоело. Жить окончательно надоело. Да и незачем. Роб найдет себе нового имя–хранителя. В конце концов, есть и другие, ничем не хуже меня… – Он приподнялся на локтях. – Когда?.. Да прямо сейчас. К чему откладывать».
Он перекатился на край кровати, спустил обнаженные ноги на холодный паркет. Встал, потянувшись большим телом, и направился к окну.
– Не надо! – Голос Цапли исходил неподдельной горечью.
Иван замер, повернулся и удивленно всмотрелся в обычно безмолвное соз–дание.
Цапля стояла на коленях. Тонкие руки были сложены в умоляющем жесте, по лицу градом катился пот, смывая бело-черный перистый грим, под которым проступала загорелая кожа. Губы подрагивали, влажный язычок быстро скользил по ним, прятался и появлялся вновь. С глазами Цапли было вовсе неладно. Они распахнулись во всю ширь, зрачки увеличились до размеров радужки и пребывали в непрестанном движении. Казалось, зрачки вот-вот разорвутся надвое, как делящаяся инфузория. Не было ни малейшего сомнения в том, что Цапля использовала свое умение. Прочла его желания.
Законы об использовании умения внутри Пределов крайне строги и выполняются Цаплями безукоризненно. За вторжение в соз–нание клиента, помимо времени близости, умение у нарушительницы выжигается напрочь. Вместе с частью мозга.
«И ждет тебя после операции унылая келья в одном из домов для душевнобольных», – подумал Иван, почти не сомнева–ясь, что девушка его услышит.
– Плевать. – Она услышала. – Если ты нырнешь сейчас в окно, об этом… этом моем прегрешении все равно никто не узнает. Зато если останешься… О, спасенная жизнь самого известного имяхранителя наших дней будет неплохим утешением для идиотки, смиренно замаливающей грехи своей бурной молодости. Правда же?
Цапля не без игривости хлопнула длин–ными ресницами.
Иван хмыкнул:
– Девочка, так тебе почему-то кажется ценной моя жизнь? Я тронут. Но знаешь, это не изменит моего решения. – Голос его обрел прежнюю уве–ренность. – Если у тебя слабые нервы, отвернись. Уши можешь не затыкать, я не закричу.
– Да погоди, ты, торопыга! – Цапля подалась впе–ред. – Хотя бы выслушай…
– Ладно. У тебя минута.
Когда девушка закончила говорить, Иван уже сидел в кресле, задумчиво подбрасывая золотой декарт. Цапля подошла, качая бедрами, опустилась перед ним на корточки, с надеждой заглянула в лицо. Иван подхватил ее руку, развернул ладонью вверх и вложил монету. Сжал хрупкую кисть в кулак, дунул в пре–красные зеленые глаза и с усмешкой пообещал:
– Убедила. Пока – останусь. Пока…
Иван остановился перед дубовой резной дверью с медной табличкой под медным же кольцом. Гексаграмма оберега занимала пятую часть площади таблички. Она двигалась, мигала (стоило сосредоточить на ней взгляд) и набухала полнокровным объемом то там, то сям. Смотреть на нее было трудно – быстро уставали глаза.
Кольцо свисало из кривого клюва хищной птицы. Ее вороненая голова с рубинами вместо глаз и позолоченными перьями, наверное, не первое столетие разглядывала посетителей этого древнего ка–менного дома. Иван потянул кольцо вниз, птица раскрыла клюв. Раздался клекот, рубины глаз о–светились. Щеколда за дверью, мягко упираясь, пошла вверх. Дверь распахнулась.
Внутри было сумрачно. Возвышались неподвижные фигуры в рыцарских доспехах. Горел лишь один газовый светильник в виде факела. Отсветы огня скользили по червленым кирасам и шлемам. Иван решительно шагнул под скрещенные алебарды, с ува–жением поглядев на могучие стальные фигуры. Судя по дос–пехам, воины древности имели колоссальные размеры торса при чересчур коротких ногах. Впрочем, были они при жизни поголовно всадниками или привратниками, а для подобной службы длинные ноги, в общем, необязательны.