Иначе жить не стоит
Шрифт:
— Слава богу! Вам совсем не идет читать всякую ученую муть.
— О-о-о, да вы забияка!
Они, улыбаясь, разглядывали друг друга. Библиотекарша принесла журналы. Но Палька облокотился на барьер и продолжал разговор, принимавший все более веселый характер.
— Только муж способен нагрузить женщину этакой кучей книг.
— Он просил не брать все сразу, но в то же время намекнул, что все книги ему нужны сегодня вечером.
— Вряд ли ваши каблучищи рассчитаны на такую нагрузку.
—
Библиотекарша решила вернуть обоих к делу:
— Кому же записать журналы?
Рыжая мило улыбнулась:
— Все-таки мне. — И обратилась к Пальке: — Вам они очень нужны?
— Очень. Я их просматривал, но мне нужно сделать выписки, — соврал Палька, лихорадочно придумывая лучший способ превратить эти журналы в естественный повод для встреч.
— Как же быть? — спросила она, невинно распахнув глаза.
— Берите! Я их возьму у вас на несколько часов, а вечером отдам.
— Чудесно! Но где же я вас увижу?
— А где хотите. Я свободен и…
— Надеюсь, это вас не затруднит?
Ее глаза так явно смеялись, что Палька решил не поддаваться.
— А если и затруднит? Журналы-то мне нужны!
Конечно, они вышли вместе. Чтоб гордячка не задавалась, Палька предоставил ей нести связку книг и только в конце квартала снисходительно сказал:
— Каблуки проверили, теперь давайте мне.
Они дошли до гостиницы, превесело болтая. Возле подъезда она хотела остановиться, но Палька шагнул дверь.
— Доставлю до места назначения, Татьяна Николаевна!
— О-о! Откуда вы знаете, как меня зовут?
— Догадался.
— Однако вы действительно заноза, Павел Светов!
Тут настала его очередь удивиться.
Уже у своей двери она добродушно улыбнулась:
— Я о вас знаю гораздо больше, чем вы предполагаете, причем из самого надежного источника.
Кого же она сочла «надежным источником»? Китаева?..
Войдя вслед за нею и бросив книги на стол, он согнулся, сморщил лицо и проговорил монотонным, слегка шепелявым голосом:
— Из этого самонадеянного молодого человека мог бы вырасти под моей непрестанной опекой неплохой научный работник, если бы он не был так упрям, дерзок и непослушен!
Сходство получилось явное. Татьяна Николаевна расхохоталась.
— Вам очень трудно с ним?
— Постарайтесь представить себе!
— Бедняга! Начинаю уважать ваше терпение.
— Это не самое лучшее мое качество. Есть и другие.
Они стояли посреди комнаты и смеялись, она не спешила выпроводить его. Но тут, как назло, в комнату ворвалась девочка с мячом, в грязном платье, с расцарапанными коленками.
Татьяна Николаевна всплеснула руками:
— Вы посмотрите на нее!
Девочка спрятала за спину руки с мячом и прошла мимо Пальки, исподлобья мрачно оглядев его.
— Немедленно умойся и переоденься, — строго приказала Татьяна Николаевна, вынула из пачки два журнала и протянула Пальке.
— До вечера, — певуче сказала она.
Вечером, подойдя к гостинице, Палька сообразил, что ее муж, вероятно, дома и, следовательно, придется отдать журналы и уйти, не обеспечив новую встречу. Нет, такой глупости он не сделает! Зайти нужно утром, когда муж в институте.
Чтобы скоротать время, он направился к Кузьменкам. Саша с Любой сидели у садового стола. Люба шпилькой вынимала косточки из вишен, ее пальцы были запятнаны соком, а Саша следил за каждым движением ее пальцев и что-то тихо рассказывал ей.
Палька повернулся и ушел. Все влюблены, все счастливы. «Как туман стоит, и в этом тумане одна дорогая сияет…» Захотелось немедленно помчаться к Татьяне Николаевне. Ненаглядная — это ей подходит. Ненаглядная…
На улице он с удивлением увидел ее дочь. Скуластенькая, совсем не похожая на мать. Что она тут делает?
Девочка вскарабкалась на забор, положила два пальца в рот и свистнула, как мальчишка. И тотчас откуда-то появился Кузька.
— За ажиной пойдем? — спросила девочка.
— Можно.
Как они умудрились познакомиться? И девочка уже называет ежевику по-украински — ажина. И свистит, как мальчишка. Видно, ненаглядная не перегружает себя заботами о воспитании дочери.
Палька долго бродил один. Ни читать, ни работать он не мог. Скорей бы настало утро!
Подходя к дому в темноте, он увидел у калитки две фигуры. Катерина и Вовка? Вовка обнимал Катерину и целовал, целовал ее…
Отшатнувшись, Палька походил по улицам и вернулся. Те двое еще целовались. Палька хотел свистнуть, но что-то удержало его. Он снова побродил, с тоской и надеждой думая о том, что у него все сложнее, трудней, но и у него будет любовь. Не может не быть.
В третий раз он подошел к своей калитке, издали начав шаркать ногами и насвистывать.
— Ты, Палька?
— Простите, если помешал.
— Ну что ты! — лицемерно пробормотал Вовка.
Катерина засмеялась, стремительно вскинула руки на плечи своего милого, поцеловала его и убежала домой.
— Выходит, в родственники набиваешься, Вова?
Вовка перевел дыхание и робко сказал:
— Выходит… А что?
Получасом позднее Палька ворочался в постели, вспоминал блаженное выражение лица своего приятеля, вспоминал, как Катерина вскинула руки и при брате поцеловала Вовку. «А меня? Будет ли когда-нибудь, что онавскинет руки и поцелует меня?.. Может ли онаполюбить меня?» И сам испугался этой мысли.