Иная суть
Шрифт:
— Я всё понял, командир. Думаю, что следует предупредить все наши экипажи, что не стоит никому рассказывать, где мы были и что делали.
— А вот это я думаю, будет самым верным решением.
«Командир, через какое время уходим в прыжок?» — спросил главный искин крейсера.
— Тарх, мне надо связаться кое с кем, а после разговора стартуем. Для начала включи полную маскировку крейсера.
«Принято. Маскировка на максимальном уровне включена.»
«С кем вас соединить, командир?» — неожиданно спросил Связист.
— Твои услуги не понадобятся. У меня есть своё устройство для общения, — сказал
«Понял. Не буду мешать.»
Усевшись в свободное кресло, я дал команду Бручу создать одностороннюю связь с женой. Мне хотелось узнать обстановку в семье, не выдавая своего присутствия.
«Вернувшийся, канал наблюдения создан. Подключение к разуму Ярославны произведено.»
То, что я увидел, а потом и услышал, мне не понравилось. Моя жена шла по тропинке между длинными грядками с различными овощами в направлении тёщи, которая пропалывала что-то похожее на огурцы.
«— Мама, мне только что Ариэла сообщила, корабль Стася вернулся в нашу систему. Он её попросил подготовить все гостевые комнаты в доме.
— Врёт твоя ушастая. Не верь ей, змеюке подколодной, разлучнице коварной.
— Да с чего вы решили, мама, что она какая-то разлучница?
— А с тово, ты бы просто так, без всякого интереса и зарплаты, стала бы присматривать за домом и хозяйством женатого мужчины?
— Я бы наверное не стала. Только не пойму к чему вы клоните, мама?!
— А вот к чему. Ты сколько лет от него весточки не получала? Больше пяти! А муженёк твой разлюбезный, ентой разлучнице в первую очередь доложился о своём появлении, а не тебе сообщил. Ну скажи мне, где он? Почему к своей любимой жене не заявился? Он поди уже и забыл давно, что у него когда-то жена с детишками была. Все они мужики одним миром мазаны, а вояки так и вообще хуже всех на свете. Вот и сейчас, она тебе про появление Стася наплела, чтобы своих знакомых в наш дом заселить, а потом ентих ушастых оттуда палкой не выгонишь. Разворуют всё у нас и загадят.
— Да, что вы такое говорите, мама?! Вы чего на других напраслину наводите? Здесь не воруют. Вы не путайте жизнь на Земле и на Реуле. И с чего вы вдруг решили, что это ваш дом? За какие-такие ваши вещи в нём вы так беспокоитесь? Насколько я помню, всё что у вас сейчас есть, вам дал мой муж, а вы, за его же проявленную доброту, его же ещё и грязью поливаете. Запомните, мама, большой дом в городе принадлежит моему мужу Стасю! Он сам вправе решать, приглашать гостей к себе в дом или нет.
— Ну и топай в город, к своему разлюбезному муженьку. Скатертью дорога. И без твоей помощи тут обойдусь. Не хочу более о тебя глаза мозолить. Всё. Иди. Не мешай мне делами и грядками заниматься.
— Мама, вы ничего не попутали?! Это моя дача и мои огороды! Мне всё это Стась подарил. Чего же вы меня гоните из моей же собственной хаты?
— Ещё одна собственница нашлась. Слово ей не скажи. Озлобилась на мать. А всё потому, что мать правду ей про мужа сказала.
— Какую-такую правду вы мне сказали?
— Обыкновенную правду. Что забыл муженёк твой про тебя и деток.
— Я одного понять не могу, мама. Чего вы добиваетесь? Почему вы решили, что Стась меня и своих детей забыл?
— А с того и говорю, что знаю про енто.
— Это, вы, сейчас о чём?
— А
— Да как вам не стыдно, мама, всякие сплетни собирать и моего мужа поносить! Стась любит меня, а в своих детях он просто души не чает.
— Енто ты, дочка, себе сама накрутила, что он вроде как любит вас безмерно, а ты у детишек своих поспрошай, они тебе врать-то не будут. Всю как есть правду скажут.
— И что же они должны мне такого рассказать?
— А то самое… пусть они тебе расскажут, с кем они там по Небесному Пути ходили.
— По какому ещё „Небесному Пути“?
— По такому, в который угодили, когда второй раз вместе сознание теряли. Олег мне сразу обсказал, что рядом с папой по Небесному Пути шла молодая и красивая девушка, и енто была не ты, а Ксения молвила, что чувствовала, что ента красатуля им такая же родная, как и папа.
— Так может дети кого-то из родственников Стася видели в своих странных видениях? А вы, мама, напридумывали себе непонятно что.
— Ну-ну. Сама подумай-разсуди, дочка, где он родственницу себе на корабле в глубоком космосе взять может? Ась?! Не слышу ответа. А я тебе так скажу, только из девок своей команды он себе кралю и смог найти. Затащил её к себе в постель, вот так и породнился. А то может и сам вылепил себе такую же красотулю, как директриса медицинского центра. Ты чё себе думаешь, дочка, он там в ентом космосе больше пяти лет смог продержаться без женской ласки? Да ни в жисть я в такое не поверю. Вот посему и говорю неразумной, что твой мужик кобелина и бабник. Хлебнёшь ещё ты с ним горя, помяни моё слово.
— Не верю я, мама, ни одному вашему слову. Вы с самого первого момента, как он спас вас и дядю Демида, его ненавидите. И я даже знаю почему.
— Ну и почему же? Давай, говори, просвети свою неразумную мать.
— Вы на Земле привыкли, что все вокруг вас уважали, считали очень сильной знахаркой и приходили к вам за помощью, когда официальная медицина опускала руки. Вот вы и решили, что все вокруг вам обязаны, так как жизнь и здоровье других зависит от вас. Вы стали возвышать себя над другими людьми, словно барыня. Да вот только с соседом нашим, Демидом Ярославичем у вас ничего не вышло. Не смогли вы его ни приворожить, ни вылечить. А вот мой Стась легко смог вылечить вас обоих, да ещё и жизнь долгую подарил и вам, и дяде Демиду… Вот вы и злобствуете теперь, что вас никто тут не хвалит за ваши древние знания и прошлые умения.
— Да как же у тебя непутёвой, язык повернулся такое матери сказать? Вот она благодарность мне на старости лет. Я её выносила, в муках рожала, обучила древней мудрости, в люди вывела, а она ентим теперича матери в нос тычет. Ну и неблагодарная же ты, дочка. Совсем остатки совести потеряла. Одно меня утешает, что Вереславушка моя совсем из другого теста слеплена. Никогда поперёк матери слова худого не сказала и из хаты не гнала. Вот уйду я от тебя к ней жить, тогда будешь свои локти кусать, без материнской помощи. Не желаешь правду слышать, так живи со своим муженьком кобелём-многожёнцем как знаешь. Вспомнишь потом про меня и слова свои змеиные в адрес матери, да поздно будет…»