Иная терра
Шрифт:
Стас, стоя у закрывающей огромное окно портьеры, внимательно следил за реакцией публики. Пока Алик читал, никто не ушел — и это не могло не радовать, но сейчас Ветровского волновала, скорее, личная реакция людей на такое… обвинение, иначе не назвать.
Тихая вечность раскрыла границы, Но вы прошли, не заметив ответ Кто вы теперь? Как бескрылые птицы Мечетесь в страхе нарушить запрет. Старая версия новой истории Не преклонит перед вами колен, Примите ж победу, сыны категорий, И провокации номер эн.
Кто-то брезгливо кривился, несколько человек
Нет алгоритма полета без крыльев. Сбой функции. Ветер — отмена движений. Зачем же вы продали серости пыльной Свой вдох свободы в иных отраженьях? Этот январь заметен черным снегом — Последний глоток для любимцев подмен. Прочь, задыхаясь от ярости бега, От провокации номер эн!
И все же, некоторые вняли призыву Алика — как прозаическому, высказанному во вступлении, так и поэтическому. Стас видел, что кто-то и вправду задумался. Девушка, сидевшая во втором ряду с краю, совсем близко к Ветровскому, нервно кусала губы, глядя на чтеца с немой обидой. Он вгляделся в ее лицо пристальнее, вслушался…
«Да как он смеет меня так оскорблять! Мои родители — уважаемые люди, я хорошо учусь и пойду работать по престижной специальности, а этот шут гороховый смеет… меня… да как…»
И тут же, вторым голосом, очень тихо — но набирая силу с каждой новой строчкой:
«Он прав. Я отдала свою свободу, променяла ее на престиж и деньги… Я не люблю и не любима — просто занимаюсь сексом, как животное… у меня нет друзей — только те, кто бегает за мной из-за моих денег и положения, или те, за кем я бегаю из-за их денег и положения… Но… я не хочу так жить!»
— Все в твоих руках, — едва слышно шепнул Стас, улыбнулся ее изумленному взгляду и пошел к сцене — объявлять следующий номер. Неконтролируемая, стихийная вспышка эмпатии выжала из него все силы.
А вечер тем временем шел на «ура». Блестяще выступили «мушкетеры» Азамат с приятелем, очаровала всех танцем Вика… и все закончилось. Ветровский вздрогнул, когда свет в зале стал ярче, а на сцене — приглушеннее. Каким-то невероятным усилием воли он заставил себя вспомнить и проговорить заключительную часть речи, пригласил всех на следующий вечер, сообщил, что желающие записаться в волонтеры и помогать ребятам из «Серебряного Ветра» могут сделать это в любой момент, достаточно только обратиться к нему, поблагодарил всех за присутствие и участие, и попрощался.
Сбежать в курилку, как он планировал изначально, не получилось. На самом выходе из зала его поймал за плечо высокий, красивый парень, кажется, с пятого курса медицинского факультета.
— Привет, — весело поздоровался он. — Ты, как я понимаю, ответственный координатор этой вашей группы?
— Именно, — заставил себя улыбнуться юноша. — Я Стас Ветровский, первый курс психфака.
— Кирилл. Кирилл Бекасов. Пятый курс меда. Здорово у вас получилось, хороший вечер. Давай в сторону отойдем, а то тут народ ходит, мешаем… — и не дожидаясь ответа собеседника, Бекасов потащил его к очередному окну.
— Я рад, что тебе понравилось — да и не только тебе, смею надеяться.
— Не только мне. Хорошо ребята выступали, да и ты так проникновенно рассказывал, что я даже поверил в какой-то момент! Слушай, где вы такие голографии откопали? В интерсети?
Сперва Стас просто не понял, в чем его обвиняют и, остолбенев, дослушал насмешливую речь до конца. Потом… Первым порывом было броситься на обидчика, но это прошло как-то незаметно. Ярость сменилась горькой обидой и болью.
— Дурак ты, Бекасов, — тихо проговорил Ветровский, глядя собеседнику в глаза. — Дурак и бездушная скотина. Хочешь совет на будущее? Не меряй всех по себе. Если ты считаешь, что тебе хватило бы подлости так использовать чужую боль, этот кошмар, в котором живут те дети — не думай, что другие ничем от тебя не отличаются! — последние слова он почти выкрикнул в лицо Кириллу, и резко развернулся, собираясь уйти. Но тяжелая ладонь легла на плечо, вынуждая остаться на месте.
Бекасов развернул Стаса к себе и посмотрел в глаза — внимательно, уже без насмешки и веселости.
— Эх, ты… психолог, называется, — добродушно проворчал он. — Если бы ты принялся мне доказывать, что вы не обманываете — вот тогда бы я тебе не поверил. Теперь — верю. Извини, что гадостей наговорил — но сейчас такое время, никому нельзя верить на слово.
— Так ты меня… провоцировал?! — вот теперь волна гнева поднялась в груди, не удерживаемая ничем.
— Надо же, догадался, — улыбнулся Бекасов.
В следующую секунду кулак взбешенного Стека врезался ему в скулу. Правда, Ветровский был недостаточно опытным бойцом, чтобы заметить, что Кирилл на мгновение раньше чуть повернул голову, и удар прошелся вскользь. Следующий замах был взят в безболезненный, но жесткий захват.
— Все, хватит. За обиду ты мне уже врезал. Хватит, психолог доморощенный, я сказал! — выпалил будущий хирург, перехватывая вторую руку.
С ноги Стас решил все же не бить. Да и злости не осталось — вся выплеснулась в удар, и правоту оппонента он признавал — такое время… А самое главное — опять накатила усталость, легла на плечи каменным плащом, выпила весь запал и немногие остававшиеся силы. Спать надо было все же чуть больше, чем четыре-пять часов из сорока восьми.
— А ты типа тоже психолог, да? — бросил он, не столько желая сказать гадость, сколько просто пытаясь оставить за собой последнее слово.
Кирилл поднял руки в знак примирения.
— Ну, и психолог тоже. Так, немножко. А вообще, я тебе по делу хотел кое-что сказать.
— Ну если по делу, — окончательно успокоился Стас. — Что, хочешь в волонтеры записаться?
— Увы, — тот развел руками, тяжело вздохнул. — Пятый курс… не до того, сам поймешь через четыре года. Мне спать-то не каждую ночь удается.