Шрифт:
Он эту запись надиктовал в гаджет по совету лейтенанта медслужбы Комиссарова, тот заверял, что если не убудет с ротой обратно в «ЗемМарию»*, надолго останется на острове, всё забудет – лишится памяти.
___________________________
– Вот прибудут представители моих властей тогда, и проведёшь инспекцию, а пока, майор, не мешай, полоть мне надо, – услышал я отказ председателя.
«Здравствуйте», мне командиру роты спецназа, председатель колхоза «Отрадный», высокий, худой, крепкий ещё с виду старик, сказал вроде даже как радушно, но с моим извещением приказа инспектировать его деревню снова принялся мотыжить землю. Восторженной встречи я не
– В деревне есть кто живой?
Десятью минутами раньше я, взяв управление «ветролётом»*** на себя, сделал вираж над деревней, высадил отделение разведчиков у прохода под «миску»**** и направил машину обратно к полю, над которым пролетели к поселению, прямо над головами здесь работавших крестьян. Женщины – с высоты определил их по косынкам – смотрели из-под ладошек у лба, мужики – в кепках – сходились в группки перекурить. Этим разом поле я обогнул стороной, ветролёт посадил на склоне сопки рядом с полем – из почтения к крестьянам и вежливости. Мужики и бабы теперь прежнего к нам внимания не проявили, остались на местах, взглянули только в нашу сторону, разогнувшись от мотыг. Усердно пололи, за всё время разговора моего с председателем ни кто к нам не подошёл.
– Ты же кружил над куполом прозрачным, никого не высмотрел? Разведчиков, небось, высадил, не доложили? – Съязвил председатель, – Меня пытаешь, им команду дать? Лично самому обыск провести, стыдишься – занятие-то мерзкое. Рабочие руки все здесь на прополке.
Я расправил на стороны высокие, мне по колено, толстые стебли с жёлтыми цветами, нагнулся, выбрал один, надломил под бутоном и сорвал цветок красный, покрутил, перебирая стебелёк пальцами.
– Сорняк, – выпрямился председатель, – хлеб наш насущный тот, что с жёлтым цветом, его пропалываем, а красный этот оставляем. Вырубать бесполезно, только больше нарастёт. Да и красивый – жилище украсить.
– Ну да, сорняк, – снял я берет и пристроил цветок за кокарду. – Не держи меня за мальчика. Жилища украсить. Старики с детишками сейчас этим по домам занимаются, на прополке мужики да бабы?
– Не обижайся, майор. Я ведь знаю, наркотики, лекарства, оружие выискивать по деревням не твоего воинского подразделения функция, полиции дело. Неприятно тебе, но и меня пойми. Нагрянут с материка не в сезон дождей, а в страдную пору, когда запасы на исходе и урожай пока не убран, но их, полицейских, с пяток человек приходит, а твоих, поди, рота спецназа, в таком-то ветролёте, наберётся… прокорми вас всех… Опыта у вас ведь нет… с мирным населением дела улаживать, у спецназовцев. Не серчай. Так? А стариками по известным тебе обстоятельствам мы на острове пока не обзавелись, я здесь самый пожилой. Взрослое население всё здесь. А детишки, они пока, прикинь, все малые, не трудоспособные. Где сейчас, не скажу, в деревне их нет.
– Ладно, разберёмся, – надел я и выправил на голове берет. – Разведку, да, высадил, доложат. Вот молчат только что-то долго. Ну, ничего, сейчас разбужу. После с тобой пойдём в деревню властей твоих дожидаться.
К ветролёту возвращался, остановился на полпути и расчехлил бинокль. Деревня, в километре вверх по уклону ровного и пустынного плато острова, просматривалась вся. Ратушная площадь в центре да четыре десятка юрт с чумами вокруг у стены купола. Метрах в ста от околицы одиноко стояла башня водокачки, она первой пропадёт в пыли, поднятой ветром – береговой бриз здесь на тихоокеанском острове средней полосы разгулялся зимней вьюгой.
– Балаян, – позвал я на ходу старшину роты, приткнув к уголку рта микрофонную дужку комлога.
– Слушаю.
– Что за культуру выращивают?
– Мак. За сорняк выдают, а опий делают.
– Да помню я мак.
– С жёлтым цветком? Хрон его знает. Не припомню такого.
– Топинамбур, – вклинился в переговоры старший сержант Брумель.
– «Земляной грушей» называли?
– Так точно.
– Вроде картошки дохронной. Ладно. Кто за гашетками?
– Я Гек, слушаю!
– Спецназовскими позывными не называться, мы на дружественной нам территории, Пруссия в альянсе. До сих пор не усвоил, рядовой?
– Виноват! Рядовой Коба.
– Купол видишь?
– Сейчас смутно. Пыль. И прицел у турели, сами знаете, без оптики – мушка.
– Слева водокачка, видишь?
– Силуэт угадывается.
– Не зацепи «миску». По водокачке, выше крыши, тремя короткими, огонь!
– Но, товарищ майор.
– Выполнять.
– Есть!
Прислонившись к борту гондолы ветролёта, я проследил за очередями и заключил: «Пулемёт крупнокалиберный, это да, но пули не бронебойно-зажигательные трассирующие – трасс не видно».
Перед самым вылетом на задание лазерную пушку в ветролёте заменили турелью отрекомендованной как станковый пулемёт «Утёс 7», стреляющий советскими патронами калибра 12,7х108-мм. Системы мне не известной. Ручной пулемёт «Утёс» на этом же патроне знал, состоял на вооружении российских войск до Хрона. Этот станковый – оружие скорострельное, семь стволов, но вот патрон в ленте БЗТ(бронебойно-зажигательный трассирующий) ли, засомневался в том, пули соответственными полосами не помечены. Комендант Крепости лично просил обменяться временно, хотел в наше отсутствие устроить «резаком» в леднике Антарктиды штольню под новый «атомный парник». Заверил меня, что остров Бабешка – маленький, одинок посреди Тихого океана, государство Пруссия на нём числится под протекторатом Руси и есть там свои Вооруженные Силы, потому пираты в акватории появляться остерегаются. «Так что, операцию проведёте, майор Вальтер, смело заменив лазерную пушку пулемётом. Патрон у него БЗТ, очень мощный». Я согласился на условиях выдачи спецназовцам по корзинке огурцов. Опробовать турель не дали, объяснив отказ тем, что Форт и Рабат недалеко – «…всяк могут среагировать». А летели через океан к острову, пресёк попытку дать очередь по пиратскому шару – боезапаса одна коробка.
«Получишь ты свой пулемёт без патронов: ни одного шара на обратном пути не пропущу», – пригрозил в сердцах я Коменданту Крепости, наблюдая за реакцией крестьян.
Напуганные выстрелами, те сбегались ближе к председателю. В поведении же оставшихся на местах – их было человек тридцать молодых мужчин занимавших один из дальних углов поля – я к своему удивлению не отметил и тени испуга. Полоть прекратили, но мотыг не побросали. Повернули кепки козырьками назад, достали кисеты, бумагу и крутили самокрутки. Плевать им на забавы сытых верзил в камуфляже и краповых беретах.
– Коба, ты в башню попал! – возмутился старшина Балаян.
– Выше брал, – оправдывался с удивлением в голосе стрелок.
– Пацан! Пуля – дура: по навесной траектории летит! Не луч лазера.
В бинокль я успел увидеть куски осыпавшихся обшивочных панелей, обнажившийся резервуар в сполохах ржавчины от пуль, и пыль окончательно скрыла башню.
– Пулевые пробоины, старшина, заделаешь.
Балаян был противником обмена, уверял, что подсовывают нам турель, действительно, известную как «Утёс 7», но «самопалку», варганили такие из ручных убойных НСВ «Утес» афганские боевики задолго до Хрона, применяли против вертолётов и долины с гор обстреливали.