Индеец с тротуара (сборник)
Шрифт:
Хрупкая, изможденная, но не сломленная, маленькая женщина поднялась, опустила на лицо черную вуаль, оперлась на руку Вильяма и объявила, что настало время отправляться в церковь. Следом за ней из маленькой гостиной вышли человек двадцать.
Хотя в доме Джексонов собрались лишь родственники и близкие друзья, их оказалось немало: две старшие сестры Джетро со своими мужьями и детьми и многочисленное семейство лучшей подруги миссис Джексон — матери Лоретты. Среди пришедших был и Кэлвин; проведя целую неделю в семье Хокинзов, он стал там своим. Лицо Кэлвина до сих пор носило следы порезов и синяков, и он неуверенно держался на ногах, но уже не выглядел таким
Выбравшись возле церкви из длинного черного лимузина, Лоретта вспомнила, зачем они сюда приехали, и ей стало стыдно за свои эгоистические мысли. В церкви было так много народу, что стоявшие у дверей привратники пропускали теперь лишь официально приглашенных. Несколько фотографов кинулись снимать приезд миссис Джексон, а один даже попросил ее поднять вуаль.
— Это поможет наказать людей, которые убили моего мальчика?
— Наверно, мэм, — ответил репортер.
— Тогда пожалуйста, — ответила миссис Джексон, подняла вуаль и стояла не двигаясь, пока фотограф не сделал несколько фотографий. Затем процессия двинулась к дверям церкви. Новая церковь преподобной Мэми — двухэтажное оштукатуренное здание с маленькими витражными окнами и шпилем — была скромна и изящна, но явно мала для того, чтобы вместить такое множество людей.
Пробираясь следом за мамой по проходу, Лоретта споткнулась о телевизионный кабель и чуть не упала. Когда церковный служитель поднял черный канатец напротив алтаря, пропуская их в сектор для членов семьи, Лоретта шагнула в сторону.
Мама вопросительно посмотрела на нее, но Лоретта улыбнулась ей и прошептала:
— Не волнуйся, мама. Я сижу наверху.
Она не мешкая направилась к алтарной лестнице, миновала гроб, усыпанный таким множест — вом цветов, что их хватило бы на десять оранжерей, поднялась на хоры и села рядом с Улиссом, Фрэнком и Дэвидом. Лоретта обрадовалась, что горы цветов скрывали от нее лицо покойного: она хотела запомнить Джетро живым. Зато ей была отсюда видна вся церковь. Лоретта подумала, что никогда до этого не видела так много людей. В море черных лиц она заметила много белых пятен. Некоторые белые лица были ей знакомы по газетам, но что это были за люди, Лоретта не знала, пока Улисс не потянул ее за рукав и не объяснил.
— Вон там, в пятом ряду, видишь? — мэр. А рядом с ним — комиссар полиции. А другой мужик
— председатель муниципального совета.
Двумя рядами позади них Лоретта разглядела мистера Лючитано, мисс Ходжес, некоторых других учителей и директора «Южной средней». В школе в этот день наверняка отменили занятия, так как среди присутствовавших было много одноклассников Джетро.
Но каким образом, удивлялась Лоретта, все эти люди узнали о похоронах? Потом она вспомнила о газете. Похоже, у нее значительно более широкий круг читателей, чем рассчитывали ребята.
Началась проповедь.
Преподобная Мэми оправдала ожидания миссис Джексон и всех тех, кому удалось проникнуть в маленькую церковь. Эта статная, облаченная в черную бархатную мантию женщина с седыми волосами, собранными в высокую прическу, на церковной кафедре производила внушительное впечатление.
Начала она мягко и спокойно, заговорив о погибшем мальчике и напомнив прихожанам, что и они, увы, смертны, а стало быть, в свое время разделят с усопшим его участь.
Ее слова вызвали первые сдавленные стоны и первые «аминь» у той части паствы, которой в недавнее время приходилось размышлять на эту скорбную тему.
Однако, продолжала преподобная Мэми, мальчик принял безвременную смерть. Жестокую смерть. Возмутительную смерть. Загублен юный росток, не достигший зрелости!
Лоретта ошеломленно наблюдала за тем, как Мэми Лобелл металась по кафедре, воздевая руки к пастве, и как в ответ на ее исступленный призыв повскакали со своих мест некоторые прихожане. Большинство из них, крикнув раз — другой, усаживались на скамьи, но несколько мужчин и женщин выбежали в проход и пустились там в экстатический пляс, напоминавший нервные припадки Джетро. Нет, они не притворялись; как и Джетро, они были искренни, находясь в своего рода трансе. Какой-то мужчина брякнулся на пол и принялся кататься по нему, а одна женщина упала в обморок, и церковному служителю пришлось вынести ее из церкви.
Лоретта была потрясена. Это показалось ей крайне недостойным и неуместным на похоронах. Она бы ни за что не разрешила в церкви подобную истерию. Но каково же было ее изумление, когда через минуту она обнаружила, что сама стоит в полный рост и что один из восклицающих голосов, — не чей иной, как ее собственный.
— Да разве ж это справедливость — карать невинных детей?! — кричала преподобная Мэми, все более распаляясь: голос у нее срывался, а слезы и пот градом катились по щекам.
— Нет! — ревела в ответ паства.
— Но этот город услышит еще глас господен! И справедливость его восторжествует!
Это был сигнал. В первом ряду церковных хоров поднялись Лоретта и трое ее друзей, а сидевший за пианино Слепой Эдди заиграл торжественное вступление, напоминавшее раскаты грома. Стихотворение Фесса «Реквием по Джетро» Эдди положил на церковную музыку, поскольку, по его мнению, «оно, конечно, не совсем похоже на гимн, но под такую музыку оно запросто вступит в лоно церкви. И потом, мне хочется, чтобы у церковной музыки были такие слова».
Поддерживаемые его раскатистым, грозовым аккомпанементом, четверо певцов, соприкоснувшись головами, запели на слова Фесса:
Хочу вам рассказать про мальчугана, Который жил так мало и погиб так рано. Джетро Джексон его звали. С тех пор вы ничего не замечали? Над кем он только не шутил, Но зла, поверьте, никому не причинил. Он в церковь не ходил, не пел хоралы. Но был душевный малый! И вот за то, что был он смелый кот, Большой «паук» пульнул ему в живот. И вот за то, что смугл он был лицом, Верзила в форме накормил его свинцом…Во время музыкальных проигрышей, которыми Слепой Эдди отделял один куплет от другого, Лоретта видела, как их пение подчиняет себе аудиторию. Со всех сторон раздавались взволнованные возгласы, и все больше людей, до этого сидевших на скамьях, оказывались в проходе. Даже белые, которые никогда не знали Джетро Джексона, достали свои носовые платки.
Вступительные аккорды к последнему куплету Слепой Эдди неожиданно взял очень тихо, и четверо певцов тут же последовали его примеру, умерив свои голоса до мягчайшего пиано. Эта драматическая перемена вызвала у эмоционально напряженных слушателей новые крики и возгласы.