Индивидуальные отношения. Теория и практика эмпатии
Шрифт:
Пребывая обычно в системе собственных представлений, мы слепы и наивны, жизнь идет совершенно своим чередом, все меняется, движется, а мы как сомнамбулы ходим в пределах собственного мировоззрения в бесплодных попытках разрешить «собственные проблемы», которые этим же мировоззрением и рождены. Это своего рода плата за дарованную нам способность оперировать идеальными вещами, которые и разлучают нас с действительной реальностью, уводя в мир иллюзорных представлений.
Сейчас же, когда индивидуальные отношения вступают в свои права, мы вдруг ощущаем жесткую диссоциацию, которую обычно не замечаем: есть то, что мы думаем и чувствуем, а есть мир, который вовсе не заставляет нас мыслить и чувствовать так, как мы мыслим и чувствуем. Если же продолжить эту логику, то оказывается, что наши мысли и чувства не навязаны нам «объективностью» мира, в чем мы прежде всегда были уверены, а созданы
И только после этого, после такого разотождествления своих представлений о мире и мира, для человека становится возможным осознание не единства своей сущности (индивидуальности) и сложных, многообразных структур, составляющих его личность. Следующим этапом оказывается осознание того, что есть «мое я», а есть масса его проявлений, но эти проявления не есть «мое я» непосредственно, но просто его проявления. Возникающая здесь самоидентификация с собственным «я» кладет конец непонятному и тягостному чувству собственной двойственности.
Попутно мы уже отметили разрушение тенденции к отождествлению, единственное место, где оно остается, но, правда, в значительной степени измененное, – это самоидентификация. Надо сказать, что это самое положительное из возможных проявлений этого элемента способа существования. Вместе с тем субсубъекты живут, по всей видимости, даже без непосредственной самоидентификации, с неким, если так можно выразиться, самопостулированием, используя Декартову схему, можно сказать: с «несомневающейся сомневающейся субстанцией». В этом смысле самоидентификация, на которую потенциально способен именно трисубъект, обладает, вне всякого сомнения, большей ценностью, нежели примитивное самопостулирование.
Одиночество – это один из самых сильных и «долгоживущих» элементов способа существования личности, поэтому нет ничего странного в том, что оно ощущается еще и в неполных индивидуальных отношениях. Для того чтобы справиться с базальным чувством одиночества, которое переживается личностью, даже будучи в неполных индивидуальных отношениях, необходима не только простая самоидентификация, но и ощущение собственной целостности. Однако, через простое отождествление себя со всем и со своими собственными проявлениями, в том числе как это, например, предлагает нам психосинтез Р. Ассаджиоли, подобный результат достигнут быть не может. И поэтому полноценное преодоление одиночества в реальности неполных индивидуальных отношений невозможно.
Более всего в реальности неполных индивидуальных отношений изменяется ролевое функционирование человека. Разумеется, нельзя сказать, что обычный человек всегда и перед всеми «притворяется», но все-таки он весьма специфичен в разных ситуациях. Сам того не замечая, с друзьями, супругами, сослуживцами, родителями и детьми он ведет себя крайне отлично, и несложно ввести его в краску, если вывести его на какое-то иное ролевое поведение в присутствии того, с кем такое поведение прежде не допускалось. Не случайно многие настоятельно, хотя подчас и неосознанно, скрывают свою личную жизнь, отношения в семье. Не случайно, при ребенке мужчины, как правило, не позволяют себе такого поведения, которое является нормой в их обычной компании, и теряются в его присутствии, не зная, «как себя с ним вести». Наши роли живут своей самостоятельной жизнью в зависимости от жизненного спектакля, как правило, не пересекаясь. Гамлет не появляется на сцене, когда идет «Пиквикский клуб» или «Женитьба Бальзаминова». А если какой-то актер, все перепутав, допустит такую оплошность, чувствовать себя он будет ужасно. То же самое и с жизнью обычного человека: дом, работа, место встреч с возлюбленной, психотерапевтический сеанс и тому подобное – все это сцены из разных спектаклей, и в каждом из них он четко играет соответствующие роли.
Но в реальности неполных индивидуальных отношений эта четкая дифференцировка начинает пропадать, что приносит странное, но очень важное и субъективно приятное чувство комфорта. Быть всегда таким, какой ты есть, единым, цельным, каким ты индивидуализировался, – это очень ценно. Этот комфорт продиктован тем, что уже на подсознательном уровне мы чувствуем себя совершенно правыми – нас нельзя уличить в том, что где-то мы были неискренни, что мы пытались ввести кого-то в заблуждение, обвести вокруг пальца, воспользоваться добротой, втеревшись в доверие. То, что мы всегда такие, какие всегда, дает нам чувство защищенности. Нам теперь надо отстаивать, если приходится, только себя – одного-единственного, а не множество собственных ролей по отдельности, в различных ролевых ситуациях, причем, с возможной переменой сценариев, дней выступления, а также проказ товарищей по актерскому цеху, которые, как известно, любят пошутить над собратом, поставив его в неловкое положение.
Эти внутренние изменения приносят в жизнь человека совершенно новое, в каком-то смысле «незамутненное» видение. И именно это характеризует вхождение человека в реальность неполных индивидуальных отношений – изменяется его мировоззрение: реальность жизни получает в нем «контрольный пакет акций», в сравнении с прежде господствовавшим там идеализмом. Теперь и реструктурированная система личности, и обновленное мировоззрение такого человека позволяет ему достаточно быстро и полно входить в индивидуальные отношения в том случае, если, конечно, к тому готова и вторая сторона.
Остановимся на нескольких особенностях, специфичных для мировоззрения личности, вступившей в реальность неполных индивидуальных отношений.
Первый вопрос – вопрос о ценностях. Мы организуем свое поведение, ориентируясь на те или иные приоритеты, если человек ценит некие типичные блага: социальное положение, материальное благополучие, «крепкую семью» и т. п., – это один род поведения и деятельности. Если благом и ценностью являются для него искусство, творчество, «светлые чувства» – то это уже несколько иной способ организации своей жизни, но, по сути, тот же самый, ведь все эти ценности содержательны. Человек, познавший реальность индивидуальных отношений, осознает различие между сутью, с одной стороны, и содержания, формы – с другой. Ценности такого человека – сущности сами по себе, для него имеет истинную значимость непреходящая ценность индивидуальности любой «вещи». Интересно для него не само переживание – страдание или наслаждение, а переживающая – страдающая или, напротив, наслаждающаяся – сущность человека, тот, кому принадлежит это переживание, самому же переживанию он не отводит главенствующей роли. Не случайно Ф. Пёрлз в своей книге «Гештальт-подход» настаивает на необходимости понимания теории гештальта, а не симптомов психологических недугов и способов борьбы с ними. На первый и поверхностный взгляд эта работа может показаться грубой, лишенной сострадания к человеку и даже антигуманной, но взгляд Ф. Пёрлза устремлен глубже – он не переоценивает значимость симптома, в каком-то смысле даже игнорирует его, но с тем, чтобы восстановить адекватное функционирование системы «фигура-фон». Если этот результат будет достигнут, уйдет и симптом, а до тех пор всякое психологическое пособие, сколь бы сострадательным оно ни было, окажется малоэффективным.
Всякое переживание – это, своего рода, симптом, проявление, не более того. Но врач, если есть такая возможность, лечит не симптом, он определяет патогенетические механизмы, пытаясь воздействовать не на проявление, а на существо болезни. Если у пожилого мужчины проблемы с мочеиспусканием, жестоко заниматься постоянным катетеризированием мочевого пузыря, необходимо оперировать аденоматозно измененную простату. Точно так же и здесь: ценным признаётся сама сущность, но не ее проявления. Этих сущностей, на самом деле, не так и много – это сущность другого человека, сущность отношений двух людей, сущность мира, нас окружающего, сущность жизни как таковой. Гений, это одаренное от природы человеческое существо, намного ценнее его гениального творения. В отношении с другим человек, вступивший в реальность индивидуальных отношений, ценит не то, что он сказал, сделал или имел в виду, а то, что он хотел сказать, сделать или даже просто иметь в виду. Суть всегда правдивее, честнее и объемнее, нежели любое ее проявление. Поэтому жизнь такого человека наполняется смыслом, ведь ценить то, что имеет суть, значит быть ближе всего к реальности, к эйдесичности вещей.
Нет ничего странного в том, что когда ценными становятся такие вещи – сами сущности, то желание помочь, осуществить заботу, искреннее сострадание проявляются куда чаще. Когда мы ценим то, что действительно имеет ценность, – это и пробуждает, и подпитывает нашу деятельность. Если же мы ценим то, что только кажется ценным, то мы ждем помощи в нашей деятельности от того, что ее не имеет сущности, является лишь производным от производного, то это ожидание становится вечным. Какую помощь может оказать фантом, образ вещи, некая бестелесная данность? Какую она может оказать нам поддержку, ведь она сама нуждается в нас, существует за счет нас, паразитирует на нас?