Индийский океан
Шрифт:
Легкость, с которой мы приблизились к животным, свидетельствует, что эта часть земли необитаема. Едва сойдя на сушу, я тут же был вынужден отправиться обратно».
Сегодня можно судить о точности описания. Старпом ошибся лишь в одном – на Кергеленах деревья не растут.
С трудом вернувшись на «Гро Вантр», Буагеенек доложил об увиденном Сент-Аллуарну. На борту «Гро Вантра» находились также лейтенант Розили и матросы со шлюпки «Муш». Им пришлось покинуть ее после потери мачты. Все офицеры смотрели в сторону открытого моря, пытаясь разглядеть «Фортюну». Наступила ночь, но судно так и не появилось. Утром море по-прежнему было пустынным. «Гро Вантр» продолжал крейсировать в окрестностях острова 14, 15, 16, 17 и 18 февраля. 19-го числа, отказавшись от поисков главы экспедиции, Сент-Аллуарн
Крейсируя с 16 по 18 февраля в районе острова Фортуны, Кергелен и Сент-Аллуарн разошлись, не заметив друг друга. Встреча состоялась бы, не окажись Кергелен слишком далеко в открытом море. Его все больше и больше беспокоило состояние гнилого такелажа. Это отмечено и в судовом журнале, конфискованном накануне его процесса: «Боцман и все марсовые заменяли бегучий такелаж [33] , чтобы усилить выходящую из строя часть стоячего такелажа [34] ».
33
Бегучий такелаж – все подвижные снасти из гибких стальных или пеньковых тросов, с помощью которых производятся работы, связанные с тягой, выбиранием и травлением (фалы, тали, гордени и т. п.).
34
Стоячий такелаж – тросы, служащие для удержания частей рангоута в надлежащем положении. Для стоячего такелажа применяются, как правило, стальные жесткие тросы.
18 февраля, так и не приблизившись к берегу и не заметив «Гро Вантр», Кергелен решил вернуться домой. «Фортюна» не может дольше оставаться в море в суровых условиях вблизи Южного континента, к тому же половина матросов страдает от жестокой простуды. «Гро Вантр» может вернуться на остров Франс самостоятельно.
– Курс на север, – приказывает Кергелен.
Зачем тянуть дольше? Миссия выполнена, поскольку Южный континент найден на 49°40' южной широты и 60°10' восточной долготы. Уверен ли Кергелен в том, что открыл именно Южный континент? Неизвестно, но действует он так, словно совершил великое открытие.
«Отдали якорь в Тру-Фанфарон» – такая запись сделана в судовом журнале «Фортюны» 16 марта 1772 года. (Тру-Фанфарон – якорная стоянка в Порт-Луи на острове Франс.) У судьбы свои уловки. Сразу же по прибытии Кергелен облегченно вздыхает: Марион Дюфрен не вернулся, и некому будет оспаривать приоритет открытия.
Команде запрещено сходить на сушу и рассказывать кому бы то ни было о виденном во время путешествия. Приказ никого не удивляет: еще со времен финикийцев повелось, что капитаны сообщают о своем открытии лишь то, что считают нужным. Шлюпка Кергелена подходит к причалу, где после сигнала наблюдательного поста собралась часть населения; в первых рядах стоят губернатор дю Дрене и интендант Пуавр. Отсутствует лишь аббат Рошон. Он так и не появился.
– Я открыл Южный континент.
Объятия, приветствия – первый поцелуй славы. Кергелен не ступил на новый континент, даже хорошенько не разглядел его; более того, он не знает, пристал ли к берегу хоть один человек из его экспедиции, поскольку он разминулся с «Гро Вантром». Неважно. В запале первых слов Кергелен не упоминает ни о холоде, ни о ветре, ни о негостеприимном характере открытых земель. Доказательство – письмо интенданта Пуавра военно-морскому министру, датированное 20 марта:
«Вы поймете, монсеньор, каким важным окажется это открытие впоследствии. Господин де Кергелен нашел проходы, где нет ледяных полей и прочих ужасов, преградивших путь самым отважным морякам. И мне кажется, не будет поспешным, если мы как можно быстрее пожнем плоды этой славной экспедиции». Господин Пуавр мечтает о создании новой колонии.
Быть может, размышляя над письмом, Кергелен нашел его слишком оптимистичным! В этом нет ничего невозможного, поскольку на следующий день
Кто повезет в Версаль письма Пуавра и губернатора, подтверждающие открытие? Конечно, сам Кергелен. Железо надо ковать горячим, и не один посланец не проявит столько усердия и быстроты, как первооткрыватель.
27 марта «Фортюна», подлатанная за десять дней, снова уходит в море. Кергелен подвергает свой измотанный экипаж новому суровому испытанию и, как всегда, не щадит себя. Стоит ли делать остановку в Кейптауне для пополнения припасов? Ни в коем случае – Кергелен огибает мыс Доброй Надежды и опять уходит в открытое море! «Фортюна» бросает якорь в Бресте через три месяца и двадцать дней после отплытия с острова Франс. Команда практически лишилась людей, способных нести службу: изможденные матросы валяются на койках, десять человек уже умерли, еще трое умирают через несколько дней в больнице. Сам Кергелен болен цингой – кровоточат десны и распухли суставы, но он ступает на берег и на следующий день садится в карету, чтобы побыстрее домчаться до Версаля. Он прибывает во дворец 23 июля с хвалебными письмами Пуавра и дю Дрене. Никто его не ждал, никто ни о чем не подозревал. Его появление при дворе подобно взрыву бомбы.
Столь откровенная погоня за лаврами вынуждает нас в недоумении развести руками. 25 июля измотанный Кергелен принят королем в Компьене. Он выходит из королевского кабинета капитаном первого ранга и первым кандидатом на получение ордена Святого Людовика. Король разрешил ему тут же носить крест, который лично прикрепил к лацкану его офицерского сюртука.
Вот она, слава, наконец!
Кергелена чествуют, как героя. Быть может, даже с большей помпой, чем Бугенвиля два года назад. В Париже он останавливается у своей сестры Катрин, муж которой Пойо де Маролль служит контролером интендантской службы флота. В салоне Мароллей часто можно встретить человека, считающегося крупнейшей научной величиной своего времени, – господина де Бюффона. Там же можно побеседовать с герцогом д'Эгийоном, министром иностранных дел. Все складывается как нельзя лучше, и восхождение господина де Кергелена вверх по служебной лестнице представляется неизбежным и необратимым.
Но вскоре возникают трудности. И прежде всего их чинит офицерский корпус: продвижение вперед в обход восьмидесяти шести человек, которые тихо и спокойно ждут повышения в чинах, не может пройти безнаказанным. Эти восемьдесят шесть недовольных желают разобраться в открытии и радуются письмам аббата Рошона. Одно из писем пришло в Брест сразу же после возвращения Кергелена. В нем против Кергелена выдвинуто серьезное обвинение – он бросил на произвол судьбы (а может, и просто утопил!) «Гро Вантр». А из Бреста мадам де Монтеклерк, сестра господина де Розили (старпома «Фортюны», оставшегося на борту «Гро Вантра» после безуспешных попыток шлюпки «Муш» подойти к берегу), прислала письмо военно-морскому министру. В нем она просила сообщить о судьбе брата и высказывала откровенное подозрение по отношению к Кергелену.
«Гро Вантр» вернулся на остров Франс 5 сентября. Его команда и офицеры были на грани крайнего измождения. Сент-Аллуарн и один мичман умерли через несколько дней после возвращения. Де Розили остался в живых. Но в июле о судьбе «Гро Вантра» ничего не знали, и с обвинениями аббата Рошона приходилось считаться.
Кергелен, казалось, или не обращал внимания на эти слухи, или сознательно пропускал их мимо ушей. А в офицерском корпусе росло сомнение, поскольку открытие больше походило на чудесную легенду. В конце сентября британская газета опубликовала сообщение своего корреспондента из Парижа: «В столице только и говорят о земле, недавно открытой господином де Кергеленом в южных водах. Она населена. Там процветают искусства и живут цивилизованные люди. По словам господина Кергелена, с этими народами легко установить выгодные коммерческие связи». Пытался ли Кергелен опровергнуть эти бессмысленные утверждения? Нет.