Индийский веер
Шрифт:
Меридиан-Хауз оказался плохим выбором. Эта мисс Дженшен была слишком деспотичной. То, чему девушек следует обучить, если они хотят хорошо устроиться в последующей жизни, — это светские манеры.
Мой отец слабо протестовал, говорил, что это была хорошая школа, что они с матерью хотели, чтобы я получала соответствующее образование, и он надеялся в этом смысле на Меридиан-Хауз. Судя по моим отзывам, мне там было очень хорошо. И мисс Дженшен сама писала ему об этом.
— Глупая женщина, — сказала леди Харриет. — Она, по-видимому, жаждет удержать одну из присланных ей девочек.
— Я думаю, что, если Друзилла останется, скажем, еще на два года…
— Совершенно
— Леди Харриет, боюсь, что мне это не по средствам.
— Чепуха, я доплачу. Мне бы хотелось, чтобы Друзилла была с Лавинией. На протяжении многих лет они были такими подругами! Для них обеих было бы так хорошо поехать вместе.
После долгих колебаний мой отец согласился. Моя мама беспокоилась только об образовании. Мысль о «полировке» просто не приходила ей в голову. Эрудиция — это одно, а светские манеры — другое. Вероятно, у Лавинии будут сезоны в Лондоне, где она появится с необходимым ей внешним лоском; затем она будет представлена ко двору. Для меня же такое будущее не предусмотрено.
Теперь я понимаю, что отец хотел меня подготовить к тому, чтобы, когда его не станет, я сама могла заботиться о себе. Тогда у меня будет немного денег — очень немного — только чтобы я могла вести, вероятно, очень скромный образ жизни. Мне хотелось знать, считал ли он, что я некрасива и поэтому могу никогда не выйти замуж. Леди Харриет, по-видимому, убедила его в том, что, хотя мои условия жизни существенно отличаются от условий жизни Лавинии, я буду лучше подготовлена к вступлению в будущее с тем внешним лоском, который можно получить только в той школе, в которую она советует мне поступить; и поскольку она была готова оплачивать разницу в плате за обучение в Меридиан-Хаузе, в конце концов было решено, что я должна сопровождать Лавинию.
Выбранным учебным заведением был замок Ламазон, одно название которого приводило меня в возбуждение; и несмотря на то, что этим я была обязана леди Харриет, я не могла не трепетать от перспективы оказаться там.
Джоса отправили прочь. Лавиния с гримаской сказала мне, что он уехал в конюшни к другу леди Харриет. Но сейчас мы с Лавинией не могли говорить ни о чем, кроме того, что нам предстояло. Мы в первый раз отправлялись за границу.
— Она не похожа на обычную школу, — объясняла Лавиния. — Она для тех, кто будет выезжать в свет. Там не будет глупых уроков и всего подобного.
— Да, я знаю. Нас собираются «полировать».
— Подготовить к выходу в свет. Это, конечно, не для тебя. Там все будут из аристократов.
— Возможно, мне было бы лучше остаться в Меридиан-Хаузе.
Мне стоило только предложить не ехать с ней, как Лавинйя сразу становилась умоляющей. Теперь я знала, как с ней обращаться, для меня она была открытой книгой, и я часто брала над ней верх.
Меньше всего я хотела бы пропустить это потрясающее приключение. Разговоры о замке Ламазон приводили меня в такое же возбуждение, как и Лавинию.
Я уехала раньше, чтобы до отъезда в Ламазон провести несколько дней с Полли. Мы очень смеялись но поводу «полировки». Эфф решила, что «это так мило», и рассказывала всем, что я живу у них перед тем, как уехать во Францию для завершения образования. Она особенно была довольна, что могла рассказать обо мне «Второму этажу, № 32», которая «воображала» и всегда объясняла, что она «знала и лучшие дни».
Летние каникулы подходили к концу, и в сентябре мы уезжали. За день до отъезда меня
Я нерешительно я остановилась на пороге комнаты.
— Входи, Друзилла! — сказала она. — Можешь сесть. — Она благосклонно указала мне на стул. — Вы скоро уедете в замок Ламазон. Это одна из лучших в Европе школ для завершения образования. Я очень тщательно выбирала ее. Надеюсь, ты осознаешь, что тебе очень повезло.
Теперь, когда я повзрослела, величественность леди Харриет несколько потускнела. Я видела в ней женщину, обладающую властью, признанной людьми. Мои чувства к ней не могли оставаться такими же, какими они были до ее столкновения с мисс Дженшен, Директриса ясно продемонстрировала, что леди Харриет отнюдь не такая могущественная фигура, какой она себя представляет, и мисс Дженшен одержала победу. Это напоминало войну Наполеона с Веллингтоном и доказало мне, что леди Харриет не является непобедимой.
— Видите ли, леди Харриет, — сказала я. — Я была очень счастлива в Меридиан-Хаузе, и мисс Дженшен считала, что мне там хорошо. Я хотела бы остаться.
Леди Харриет с удивлением посмотрела на меня.
— Глупости, дитя мое. Это был плохой выбор.
Я подняла брови. Признание неудачи? Ведь именно леди Харриет выбрала Меридиан-Хауз.
Она пришла в легкое замешательство и непринужденно засмеялась, чтобы скрыть это.
— Моя дорогая детка, ты должна быть очень благодарна, что у тебя появилась возможность поехать в Ламазон. Эта женщина, Дженшен, не имеет представления о том, что необходимо в свете. Ее главное стремление заключалось в том, чтобы набить головы учеников фактами, которые после школы никогда не понадобятся. — Она махнула рукой, как бы отстраняя мисс Дженшен. — Вы с Лавинией будете далеко от дома. Ты разумная девочка и…
Она не договорила, но я поняла, что она имеет в виду: «Моя дорогая, я хочу, чтобы ты присмотрела за Лавинией».
— Боюсь, леди Харриет, что она не обратит внимания на мои слова.
— Здесь ты ошибаешься. Она о тебе высокого мнения! — Она помолчала и добавила:
— Так же, как и я. Ты знаешь, что Лавиния очень красива. Люди вьются вокруг нее из-за этого… и ее положения. Она… немного импульсивна. Я полагаюсь на тебя, моя дорогая, в том, — она слегка улыбнулась мне, — что ты присмотришь за ней. — Она легко засмеялась. — Твой отец очень доволен представившейся тебе возможностью, и я знаю, что ты очень благодарна. Девушкам необходимо наводить «глянец».
Я про себя смеялась. Я должна запомнить и сохранить каждое слово этой беседы, для того чтобы дать Полли полный отчет. Я представляла себя в роли леди Харриет. Я скажу Полли, что почувствую себя совсем как кромвельский стол в холле Фремлингов после натирки пчелиным воском и скипидаром.
Узнав так много о леди Харриет, я почувствовала себя победителем. Она беспокоилась о Лавинии и нашла унизительным признаться маленькой некрасивой дочери священника, что ее ребенок далек от совершенства. Полли говорила, что Лавиния и Фабиан Фремлинг должны будут расплачиваться за то, что их баловали в детстве, и из них следовало бы выбить весь этот, прости, Господи, вздор. «Кто они такие вне своей семьи? — спрашивала она. — Ничем не отличающиеся от всех нас. Детей надо воспитывать не так. Они хотят любви, хотят, чтобы их крепко обнимали… а не баловали». Бедная леди Харриет, так величественно сознающая свое превосходство и совершившая такую ужасную ошибку со своим отпрыском!