Индоевропейский язык и индоевропейцы. Часть 2
Шрифт:
А преподаватель хорош, ценю здоровое чувство юмора. И сразу чувствуется, может он научить многому, надо только подход найти. Вон, общается с троицей, а на меня старается вообще не смотреть. Строгость и жестокость напускная, как раскачка новобранцев в первые дни после призыва. С таким контингентом по-другому нельзя.
…
Второй урок начался в просторной аудитории, покрытой сплошной кафельной плиткой. Белой, как в стерильной лаборатории. Места стоячие, стульев не предусмотрено. Вся группа выстроилась вдоль длинного металлического стола. Вокруг меня, баюкающего
Куратор влетел резко, начал прямо с порога:
— Ну что, отрыжки нерадивого, добро пожаловать на урок развития потенциала.
— Борис, я вижу ты опять без мантии, пожалуйста, вытяни-ка руку вверх.
— Господин куратор, ну два раза же за одно и то же не наказывают.
— Плохо ты, Борис, положение о мотивации читал. Преподаватель имеет право стимулировать учебное прилежание любыми методами, не угрожающими жизни студента.
Сука, если вторую руку сломает, ноги моей больше тут не будет. Стоп, Боря, это из серии «Назло бабушке уши отморожу». Терпеть, скрипеть зубами и учиться. И еще обидчиков в отдельный список заносить.
Глядя на мой самодельный лубок из картона и порванной майки куратор не слабо удивился.
— Ты не залечил руку? То ли настолько тупой, что не знаешь, где медицинский кабинет, то ли еще тупее, что решил выполнить упражнение одной рукой.
Плюнул в мою сторону, повернулся к остальной группе.
— Запас вашей анамы сейчас такой крохотный, что его не хватит даже на пару самых простейших проклятий. Самый быстрый и простой способ его увеличить — это постоянное оперирование мёртвой плотью. Все три года вы будете потрошить и разделывать трупы, сначала животных, потом людские и не только. Измерить объем резервуара можно только косвенно, мы будем фиксировать его изменение. По очереди подходим и касаемся артефакта до и после выполнения задания.
Перед вами в коробках дохлые крысы. Необходимо за отведенное время полностью разделать трупики, обнажить кости и все органы разложить в подписанные коробочки. Крысы не первой свежести, поэтому вам будут встречаться опарыши. Разумеется, их необходимо пересчитать и сложить в отдельный коробок. У вас двадцать минут, время пошло…
Четыре шага в сторону двери, полуоборот и попытка втянуть живот. Преподаватель лучше стоит, отдельно и на возвышении. Но и я вроде неплохо устроился, учитывая, что сейчас произойдет.
Вонь, которая поднялась при одновременном открытии пары десяток крышек, была сравнима с вскрытием старого сортира, в котором утопло несколько бомжей. Точнее, эта вонь не поднялась, а разом ударила как кувалдой. Половина студентов грохнулась в обморок, вторые начали блевать перекрестными лентами, окатывая друг-друга. Вонь от полуразложившихся трупов смешался с терпкой кислятиной, порождая новые волны.
На ногах остался только я и щербатый забойщик скота. Предполагаю, что о способе раскачки этого резервуара он заранее знал, под носом блестит мазь, отбивающая запах. Тем более, сама профессия располагает.
Боре запах не понравился, но и только. Я и не такое нюхал. Делать вид перепуганного подростка смысла нет.
— Господин куратор, могу ли я попросить что-нибудь для заточки инструмента?
Птолемей оглядел меня совсем злыми глазами, в которых зажглась искорка интереса. Похоже не расслышал на фоне извергающихся гейзеров, или не ушам не поверил.
— Что ты сказал?
— Господин куратор. Режущая кромка лабораторного ланцета требует доводки. Нужен стеклянный притир и паста. На худой конец алмазный брусок или тонкий натуральный камень.
Получив набор, не спеша привел инструмент в порядок, вытягивая заусенцы вдоль кромки. Действуя одной рукой так удобнее удерживать точный угол. Стойкость кромки минимальная, но на одну крысу точно хватит. Периодически ловил на себе удивленные взгляды и куратора и приходящих в себя студентов. Все нормально, чем более отбитым кажусь, тем меньше ко мне будет вопросов.
Народ худо-бедно оклемался, кроме пары совсем потерявшихся экземпляров, приобретших цвет переспелых баклажанов. Пострадавших выволокли в коридор. От открывшейся двери редкие прохожие бросились как от атомной войны. Пять секунд, и коридор полностью опустел.
Оставшийся народ судорожно кинулся пластовать бедных животных, и так страдающих при жизни. За двадцать минут можно нормальный человеческий труп разделать, не то что обычную крысу, но сейчас понятно, почему время с запасом.
Закончили разделывать тушки мы со Щербатым одновременно, но так я не торопился, половину времени скальпель точил. Пацан хорош, мантия чистая, только ладони запачкал. Я тоже всю ладонь вымазал. В свое время профессор Горохов гонял, чтобы только кончики пальцев грязные были. Но не зубами же за хвост эту крысу держать.
— Время вышло, отложить инструменты и встать в очередь на замер увеличения резерва.
Я спокойно успел убрать стол и протереть все инструменты. Пока студенты толпились у стола, заполнил журнал и встал в конец очереди.
— Алефтина, отличный результат, прирост почти шесть сотен единиц. Твой резерв очень отзывчивый на упражнение. Гораздо выше, чем у меня в твои годы. Это было видно еще во время осенения по количеству золотых искр. Продолжай занятия два-три раза в неделю, к концу года обгонишь второй курс, и даже кое-кого из третьего. Ты возглавишь группу А, в которую также войдут лучшие.
Куратор повернулся к Щербатому.
— Овод Мамаев, твой прирост всего сто единиц. Это из-за того, что твой резерв достаточно раскачан до учебы. Работа на бойне — лучшая практика начинающего птоманта. Ты будешь лидером группы Б.
Дальше пошли краткие характеристики каждого студента. С приростом меньше сотни куратор не церемонился, позорил при всех и отправлял в последнюю группу. Не удивительно, что это оказались те же кренделя, кого куратор посадил за моей спиной на первом занятии. Значит он и без артефакта знал, кто тут наиболее дефективный!