Индукция страсти

Редактор Лариса Терентьева

Дизайнер обложки Катерина Романова

ISBN 978-5-4490-8704-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лондон. Что может привлекать в этом, в большинстве случаев, мрачном, дождливом, сером городе, наполненном эмигрантами и беженцами? Скорее всего, именно это. Здесь есть возможность потеряться. Навсегда. Потерять всё, что ты имел или мог бы иметь, превратиться в ничтожного раба коррупции и власти. Но все стремятся попытать счастья. Смешно, не так ли? Ведь счастье зависит от удачи

и везенья, которых, вообще, не существует. Это вымысел, психологическое отклонение человеческого мозга, посылающего импульсивные желания несостоявшейся личности к неминуемому краху, к которому всё и летит. Но люди предпочитают надеяться именно на удачу, по той причине, что иного им не остаётся. Только фантазии, губительные и бессмысленные.

Итак, серый город вновь предстаёт перед глазами, и это вызывает скуку. Она настолько сильна, что я решаю развеселить себя самым непристойным образом, угадав, кто такие мои спутники, пока они меня ведут к выходу «для важных клиентов» из здания аэропорта Хитроу. Два человека, сопровождающие меня, ничем не отличаются от той модели, которую я описал ранее в своей голове. Расширенные поры на носу человека справа, вдобавок к покрасневшему носу потрескавшиеся губы, немного дрожащие руки, которые он моментально прячет, под моим пристальным взглядом… пристрастен к алкоголю. Скучно. Так, а теперь второй: идеально выбрит, молод, от него исходит приторный аромат одеколона, форма выглажена и не застирана, новичок, вступивший на пост совершенно недавно. Маникюр, улыбка, брошенная лукаво мне… гей, скорее всего, чей-то любовник, и это тоже скучно. Всё в этом городе скучно. Безумно скучно, как и вот этот встречающий меня человек.

– С возвращением, сэр. Ваш рейс задержали на сутки, и вы…

– Оставь это для моего отца или брата, а мне просто открой дверь и выполни свою скучную работу, – обрываю Декланда, работающего шофёром, доверенным лицом нашей семьи и, вообще, служащим нам так долго, что я, если бы умел думать нерационально, поверил бы в существование вампиров и другой нечисти. Но инъекции ботокса, операции, вуалируемые болезнью жены и детей, могут сохранить шестидесятилетнего мужчину в достаточно пригодном виде пятидесяти девяти лет.

– Ты только прилетел, а уже не в духе, Эйс. Что сейчас тебе не нравится? – Усмехаясь, Декланд поворачивается ко мне, пока машина везёт нас в дождливый и унылый город.

– Что может понравиться в задержке рейса, в ужасном питании и отсутствии минимальных удобств?

– Ты летел на частном самолёте, так что не тебе высказывать претензии. Помимо этого, для тебя подготовили специальный ужин, обед и завтрак на всякий случай. И всё же, ты недоволен?

– Верно, я недоволен, – сухо киваю ему и отворачиваюсь к окну, демонстрируя нежелание поддерживать беседу.

– Господи, да улыбнись ты, Эйс. Два года тебя не было в Лондоне, твои родители скучали, как и остальные…

– С Молли я виделся в прошлом месяце, она прилетала на какой-то показ в Сиднее. Стэнли я слышал чаще, чем мне бы этого хотелось. Мать звонила мне несколько раз на дню, а отец успокоился три месяца назад. Так что я не собираюсь улыбаться, лишь ожидаю того момента, когда спокойно смогу вернуться на работу и заняться делами, а не бессмысленной болтовнёй. Да и, к слову, улыбка – это нервное поражение лицевых мышц в момент бесконтрольного действия разума. Я, слава богу, или кому там ещё люди молятся, лишён этой особенности. Поэтому подари мне спасительные минуты тишины, ведь через некоторое время придётся терпеть такой шум, от которого я буду вынужден поддаться такой глупой особенности людей, как разговор.

– Мда, я думал, что правительственное задание и длительное отсутствие хотя бы немного изменят тебя, а всё только ухудшилось. Ты хотя бы сексом занимался?

От его вопроса закатываю глаза и даже отвечать не желаю, но он не отстанет.

– Секс отвлекает от мыслительного процесса и не позволяет сконцентрироваться на благополучном исходе дела. Секс – это развлечение для тех, кто не имеет ничего значимого в жизни, кроме того, как опуститься до животных инстинктов и сношаться, – всё же произношу я. Не люблю, когда последнее слово оставил не я.

– Но благодаря этим инстинктам ты появился на свет, – смеётся Декланд. Я ведь уже упоминал, почему это делают люди, верно? Так вот, мужчина, сидящий рядом со мной, смущён и сам уже не в восторге от идеи обсуждения эротики, которая его смущает больше, чем он бы хотел это продемонстрировать. Скучно.

– К сожалению, это так. И из-за этих инстинктов мне приходится терпеть ещё несколько миллиардов людей, хотя я бы предпочёл изолировать низший ум от высшего, разграничить слои общества ещё чётче, но меня бы осудили и обвинили в предвзятом отношении к бедному и рабочему классу. Никто бы недослушал моих заключений, в которых я бы упомянул о том, что именно сословия, стоящие ниже нашего, имеют потенциал. Но я ведь подающий надежды пэр Англии и не имею права считать их за людей, не так ли? А я лишь хотел донести то, что зло живёт не внизу, оно над нами. Если и нужно чего-то бояться, то поднебесной, где и совершаются самые жестокие вещи, уж я-то о них не понаслышке знаю, чем и наслаждался последние два года. Вот это и есть мой секс, моё возбуждение и интерес. Теперь тебе стало понятнее, занимался ли я сексом и уподобился ли тем, кто считает женщину единственным источником наслаждения?

Во взгляде моего собеседника сквозит абсолютное непонимание человеческой речи, точнее, моей, и так было всегда. Мой склад ума кажется странным для многих, но без него я никогда бы не работал там, где решается судьба человечества. Это, благодаря мне и похожим на меня индивидам, сглаживаются углы в международных конфликтах. Нас называют по-разному: послы, секретная служба, мафия, наёмники. Но нет, всё намного проще, мы часть правительства. Мы и есть поднебесная, хотя развелось в ней уж очень много грязи. Хотя меня это не волнует. Меня, вообще, в этом мире мало что волнует, кроме задач, которые мне ставят, и которые я ставлю себе сам. Вот это не скучно.

– То есть женщины у тебя не было, – отвлекаюсь от окна и недоумённо поворачиваюсь к Декланду.

– Что? При чём здесь женщина?

– Мы разговаривали…

– Я завершил разговор ещё десять минут назад, и уже потерял всякий интерес к этому. Я не задерживаю бессмысленную информацию в своей голове и тебе желаю делать то же самое.

– Надеюсь, что ты не испортишь праздник, – его тяжёлый вздох меня раздражает. Меня так утомляет, когда люди, не получив желаемого, являют наигранное и видимое разочарование в своих мечтах. А это именно так, и жутко выводит меня из себя.

– Праздник? – Переспрашиваю его, пока в голове перебираю разговоры с родными за прошедшие полгода, затем год, два… ничего. Никто не упоминал о празднике.

– Всё, ты спёкся, парень. А для чего, по-твоему, ты сейчас находишься в Лондоне?

– Задание завершилось, всё урегулировано, и моя работа теперь здесь, – чётко отвечаю ему.

– Тебе никто не сказал, что Таддеус подал прошение о твоём возвращении? – Искренне удивляется он.

– Отец. Конечно, я должен был догадаться. Ему не понравится, если я стану кем-то большее значимым для страны, чем когда-то был он. Бесспорно, он обожает разрушать всё, чего желал бы я, – дёргаю головой и закрываю на секунду глаза, дабы побороть недовольство. Это нормально в понимании моего отца, ведь я старший, и должен быть рядом с ним, сидеть у его ног, словно домашняя комнатная собачка, а лучше – как чучело, коих он обожает собирать. Да, особой любви я к нему не испытываю, потому что любовь – это тоже отклонение, а у меня их нет. Хотя нежные… нет, не так, я уважаю маму и отчасти отца, но вот его внедрение в мою жизнь меня тоже сильно и глубоко нервирует.