Иней как ночь
Шрифт:
Это же та служанка, которая помогала мне, когда я жила здесь.
— Вы вспомнили! — смеется девушка.
— Конечно! — я оглядываюсь. — А где…
— Роза вышла замуж. Живет на побережье. Зато я получила повышение! — Мона приседает в реверансе. — Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится. Я так счастлива, что вы приехали, королева Мира. — Она подмигивает мне, сделав ударение на титуле.
Мне сразу вспоминаются занятия по этикету, которые я тут посещала.
— Я тоже, — с улыбкой отвечаю я и с удивлением понимаю, что действительно этому рада.
— Вашим сопровождающим отданы ближайшие комнаты, —
После ее ухода Джессе поворачивается к Кэридвен:
— Дай ей отдохнуть. Вечер обещает быть долгим.
Кэридвен, тяжко вздохнув, соглашается с ним.
— Найди нас, как только отдохнешь, — тыкает она в меня пальцем. И, озорно улыбнувшись, кивает на Мэзера: —Ну, или как только освободишься.
Мэзер смеется. С рычанием кидается ко мне, впивается губами мне в шею и толкает в комнату. Бедные Коналл и Грир разбегаются по комнатам, Фидж хихикает, а Трейс и Холлис хохочут. Мэзер пинком закрывает дверь, и я высвобождаюсь из его хватки.
— Подожди, — берет он меня за руку. — Кэридвен подала хорошую идею…
— Отдохнуть, — улыбаюсь я. — Нам нужно набраться сил перед сегодняшней встречей.
Мэзер снова приближается ко мне, но из его голоса ушла вся игривость:
— Ты в порядке?
Хороший вопрос.
— Да. Нет.
Я обхватываю себя руками. Все винтерианцы по-прежнему любят холод. Но эта любовь вызвана влиянием магии. Пройдет ли она теперь? Не знаю. Я почему-то дрожу. Мне зябко, или так сказывается волнение?
Мэзер кладет ладони на мои плечи, прижимается лбом к моему лбу.
— Ты не одна.
Я льну к нему, обняв за пояс и положив голову ему на грудь. Мой взгляд останавливается на картине, висящей на стене у шкафа. На ней изображена предрассветная пора. Деревья клонятся, гнутся вниз под тяжестью инея и снега. Эта картина так же хорошо мне знакома, как этот город и этот дворец. Ее показывал мне Терон.
«Я могу повесить ее в твоей комнате, если хочешь».
Я прижимаюсь щекой к груди Мэзера.
У Терона все хорошо. У него должно быть все хорошо.
С потолка бального зала свисают восемь знамен с разным фоном и разными символами. В вазах стоят по восемь цветов разных оттенков, на столах — подносы с деликатесами из восьми королевств.
Я впиваюсь пальцами в рукав синего мундира Мэзера, когда мы спускаемся по лестнице в зал. Холлис с Трейсом, отстающие от нас на несколько шагов, зорко оглядывают помещение.
— Как красиво, — восхищаюсь я.
Улыбнувшись, Мэзер обводит взглядом мое гофрированное платье цвета слоновой кости. Сойдя со ступеней, разворачивается ко мне и просовывает пальцы под ремни моего чехла от шакрама. На коже чехла выбиты снежинки, и он гораздо вычурнее предыдущего, но мой новый шакрам, подаренный мне Каспаром и Николеттой, стоит такой красоты. Он сам как произведение искусства: его рукоять из отполированного дерева гладка и изогнута, на лезвии выгравированы ветви винтерианских деревьев. Я так и не смогла заставить себя метнуть его хоть раз. Ношу этот шакрам как напоминание о том, что я — королева-воин. Но я рада, что мое оружие стало просто «медальоном».
Мэзер целует меня в лоб.
— Это ты красива, — шепчет он, касаясь губами
Нас отвлекает друг от друга звонкий детский крик. Повернувшись, я замечаю вылетевший из толпы гостей маленький черно-красный вихрь.
— Шази! — Я наклоняюсь, чтобы ее подхватить.
Николетта с извиняющейся улыбкой отцепляет от меня дочурку.
— Ей еще четырех нет, а я уже оставила попытки ее приструнить.
Трейс наклоняется с вопросом к Мэзеру, и тот не замечает, как изменился вдруг взгляд Николетты.
— Ты говорила с ним? — внезапно сменяет она тему.
Сердце щемит, и я неосознанно выпрямляюсь и расправляю плечи. Николетта принимает это как ответ и едва заметно кивает в сторону стеклянных дверей.
— Он в золотом лесу. За садовым лабиринтом. — Она сжимает мою ладонь. — Я знаю, что он хочет тебя увидеть.
Я киваю и, наклонившись к ней, тихо спрашиваю:
— Он в порядке?
Ее лицо печально.
— Насколько это возможно для всех нас.
Она уходит за Каспаром, а я направляюсь к стеклянным дверям, подхватив под руку все еще разговаривающего с Трейсом Мэзера. Охнув от неожиданности, он следует за мной, но тут видит выражение моего лица и замечает, куда мы идем.
— Ты уверена, что готова?
В его голосе тепло, поддержка и все то, что я так в нем люблю.
— Я ко всему готова, — улыбаюсь я.
Как Николетта и сказала, золотой лес начинается сразу за живым лабиринтом. Наступившие сумерки укутали все вокруг сизой дымкой, которую разрывают горящие вдоль дорожки фонари.
— Что это? — остановившись, шепчет Мэзер.
Впереди идеальными рядами на невысоких травяных холмах стоят маленькие — не выше меня — золотые клены. На тонких ветвях позвякивает золотая листва. От остальной части сада их отделяет каменный забор высотой мне по пояс.
Я подхожу к железным воротам и сжимаю пальцами узорную решетку. Мэзер держится позади, готовый последовать за мной куда угодно. Я прижимаю ладонь к его груди.
— Подождешь меня здесь?
Он склоняет голову:
— Конечно, моя королева.
Поцеловав его, я захожу в золотой лес.
Ворота затворяются за мной, скрипом перекрывая мелодию золотой листвы. На стволе каждого дерева, мимо которого я прохожу, вырезаны надписи: имена и даты, поэтические строфы. Нет… строфы из определенной поэмы. Я слышала ее из уст умирающего человека.
Ода Корделла. Генерал спел мне ее на поле битвы возле Битая. До того, как меня схватил Ирод, до того, как вся моя жизнь перевернулась.
О великий Корделл, позволь тем, кто уйдет В дальний путь, выполняя Небесную волю, Тем, кто в чуждой сторонке навечно уснет, Всей душою нетленной остаться с тобою!Идущая под этими строфами фраза «Здесь покоится» говорит о том, что Корделл хоронит умерших королевских особ под золотыми кленами. В Дженьюри есть похожее место для захоронения урн с прахом, только с каменными надгробиями. Там стоит надгробие с именем Генерала. И Нессы с Гарриганом. Там так много каменных плит с выгравированными на них снежинками…