Шрифт:
Тимур был из них самый трезвый, во всяком случае, не налетал на стволы, когда шел. Поэтому его посадили за руль. Саня просил — ну, останьтесь еще, ну, чего вы, хлопцы. «Льются пе-есни, льются вина, и стучат, стучат, стучат…» Но Витька сказал, что если они
Они вчетвером сели в Антошин джип, Тимур кое-как завел мотор и очень медленно, чтобы не слететь в канаву, вывел машину с кривой боковой улочки на чуть менее кривую, в прошлом Шестидесятилетия Октября. Кругом стояла темнотища, какой никогда не бывает в городе, свет фар увязал в ней. За разновеликими заборами гавкали собаки всех калибров, да с такой злобой, будто всю жизнь ненавидели именно этих случайных проезжих. Потом лай начал стихать — собачьи голоса отдалились, мимо потянулись косые заброшенные плетни. Тимур ехал, ехал и приехал в какие-то кусты смородины.
Пришлось выбираться из машины, потому что всех уже укачало. На небе не нашлось ни звездочки. Свадьба осталась позади, провалилась куда-то в душную ночь, и только отдаленное «умц-умц» еще сливалось с робким комариным звоном. В темноте пахло ягодами.
— Ребя, — сказал Игорь и убил кровососа на лбу. — Мы смородину подавили.
Джип стоял, уткнувшись конусами света в глухие заросли. Крапива поднималась чуть не вровень со смородиной, но мужественные кусты продолжали плодоносить: отражая боками фары, на ветках блестели здоровенные черные ягоды.
Витька бесстрашно вошел в крапиву — а чего она сделает, через джинсы-то — и принялся обдирать кусты, горстями забрасывать ягоды в рот. К нему присоединился Тимур; Игорь отошел в темноту по насущным делам. Антоша тяжело ворочался на заднем сиденье: он был самый пьяный. Он по полгода мог капли в рот не брать, а потом как дорвется до бутылки — и в стельку.
— Придурки, — сказал Витька, формулируя общее мнение. — Жлобы.
Тимур ничего не ответил — только ойкнул, случайно угодив рукой в самое крапивное пекло.
Вернулся Игорь, нашел свою сумку в багажнике и вытащил пачку влажных салфеток. Игорь был человек аккуратный; сегодня к нему долго клеилась местная девица Ленка, строила глазки и трогала под столом коленкой. А когда он, вняв Ленкиным призывам, все-таки соизволил ее потискать, явились какие-то местные мужики с претензиями. Самым неприятным оказался актерский талант, с которым Ленка изобразила оскорбленную невинность.
Вопрос разрулил Витька — он был мужик решительный и бывалый, на такого где сядешь, там и слезешь. Мужики ушли, но осадок остался: Игорь был разочарован, а Витька зол. Что касается Антоши, то он с самого начала — как только увидел столы во дворе, котлы, поварих, толпу нарядных родственников, как услыхал Сердючку в чудовищных динамиках, — с того самого момента впал в уныние и надрался, как зонтик, за полчаса. Тимур пытался всех помирить: все-таки приехали на свадьбу. С Санькой, женихом, на последних курсах института были очень дружны, Санька искренне звал друзей на торжество, в конце концов, они проехали такое расстояние! Привезли подарок — ящик хорошего коньяка, который был, кстати, опрокинут спьяну одним из гостей. Вернее, опрокинут столик, на котором стоял ящик, — вдребезги, только коньячный аромат поплыл над самогонным застольем.
Жених Саня с невестой Ирой жили уже года два, родня все давила — где штамп, где свадьба? Наконец решили расписаться и сыграть свадьбу, как положено. Человек пятьдесят родни и близких знакомых, сотня дальних знакомых, и всех надо пригласить, а то обидятся. Чтобы сидели за столами, поставленными прямо во дворе под брезентовым шатром, и пили по команде тамады с микрофоном. А подарки чтобы дарили деньгами, да еще сумму громко называли, чтобы соседи могли оценить. Такова древняя народная традиция.
— Как они меня достали, — сказал Игорь. — Ну и свадебка.
— Вас, ребятки, жестоко снобит, — заметил Тимур.
Никто не ответил.
Антоша наконец выбрался из машины. Икнул и быстро ушел в темноту. В отдалении протарахтел мотоцикл: надсадный треск мотора прочертил будто линию в темноте, обозначая шоссе.
— У нас вода осталась? — спросил Витька.
— Хрен его знает. Тимур, посмотри в багажнике.
Подсвечивая себе мобилкой, Тимур порылся в содержимом багажника и вытащил пластиковую бутылку — на дне ее болталось полстакана воды.
— Это что, все? Блин, надо было со стола прихватить.
— Надо было, — уныло согласился Тимур.
Витька помедлил — и отхлебнул. Протянул бутылку Тимуру:
— Будешь?
Тимур поглядел на Игоря.
— Пейте, — сказал тот, и Тимур заглотнул последние капли.
Игорь и Витька закурили. В тишине слышно было, как Антоша страдает где-то впереди за кустами — блюет и вполголоса матерится. Зловещий симптом: обычно от него слова матерного не дождешься. А тут достали.
— Давайте подождем, что ли, пока просветлеет, а пока разложим сиденья в машине да поспим? — неуверенно предложил Игорь.
— Пить охота, — Витька вытер руки о штаны. — Поехали лучше магазин искать.
— И хрен ты найдешь магазин в этой глуши, да чтобы ночью работал?
Помолчали.
— Все равно надо ехать, — сказал Витька. — Тимур! Ты как?
— Коньяка жалко, — сказал Тимур. — Лучше бы мы сами его выпили.
Порывом ветра чуть качнуло смородиновые кусты. И снова все стихло. На жестких листьях медленно, испариной, проступала роса.
Покачиваясь, вернулся Антоша. Заглянул в багажник, пошарил в темноте:
— Эй, тут бутылка была с водой…
— Была, только пустая. Антош, мы решили ехать магазин искать.
— Ох, — сказал Антоша и сел прямо на траву. Единственный из четверки, он явился на свадьбу в костюме, дорогом и приличном. Теперь штаны были измяты и перепачканы землей, от пиджака оторвалась пуговица, а галстук остался заложником где-то на свадьбе.
— В магазин, — настойчиво повторил Витька. — Тимурка, заводи.
— Сейчас, — Тимур поморщился, потирая живот. — Смородина эта, сволочь, кислая…