Infernal

Вилков Алексей

Словно в ответ, я прикоснулся к колену Настеньки и провёл ладонью выше, скользя в её шёлке. Она лишь томно улыбалась и сладко дышала. Губы, повинуясь неведомой силе, потянулись к ней и сомкнулись в жарком слиянии. Я закрыл глаза и лишь внимал, как наши языки щекочут друг другу кончики. Настя была смелее и уже расстёгивала мне брюки. Я стянул с неё халатик, под ним действительно открывалось обнажённое тело, смуглая кожа, полные пунцовые груди и пурпурные выдающиеся соски.

Взглянув на Лизу, я увидел, как в её шею давно впился Ливенсон и не собирался её отпускать. Лизе по-настоящему хорошо, и, возможно, намного лучше, чем со мной, а мне было удивительно хорошо с Настей. Но всё не так,

как с Лизой – она единственная, кто удовлетворяет меня без остатка.

Мы упали на постель, и Настя раскрылась. Я прислонился к её животу и прошёлся вдоль и поперёк, а она извивалась как ящерица, и громко стонала, требовала меня, требовала, чтоб я растворился в ней. Она обжигала огнём как дивным пламенем. Я же вёл себя как послушный раб, исполняя любое её желание. Она резко перевернулась на спину и заставила меня ласкать её спину. Сверху вниз я играл с её позвоночником, обводя каждый позвонок, каждую мышцу её загорелой спинки. Медленно я спускался ниже пояса и поглаживал её копчик. Словно от острого пряного аромата, я приоткрыл глаза и увидел до боли знакомый орнамент. Это моя тату, мои неразгаданные иероглифы, моя прежняя змейка обнажала в меня ядовитое жало. Настя превратилась в Лизу, и стала для меня прежней и первозданной. Не отрываясь от любимой тату, я не отвлекался на стоны позади. Там отдавалась Настя, а со мной вновь была Лиза – верная, чистая, божественная.

Партнёрша наклонила меня к себе. Лиза снова превратилась в Настеньку, поменявшись местами, но что Настя, что Лиза – теперь всё равно. Я вошёл в неё собственным жалом и накрыл до основания. Птичка трепыхалась подо мной, как извергающийся вулкан, а я придавливал, не давая ей ни единой возможности увернуться. Страсть нагнеталась, и мы оба ощущали приливы внеземной энергии. Чакры раскрывались, и основание позвоночника заряжалось, чтоб извергнуть живительную лаву. Пташка превратилась в кобру и вырывалась из моих объятий. Она оседлала меня, и я ощутил над собой её кипящее лоно. Всё получилось наоборот. Я продолжал её раззадоривать. Королева змей высасывала мой яд, запуская внутрь свой умелый просторный ротик. Цикл повторялся вновь и вновь, и я уже ничего не понимал, что со мной происходит. Летал в поднебесной, открывал неведомые ощущения и непременно возвращался в объятия кобры, повинуясь змеиным чарам. И я заражён её ядом, а она заражена моим. Мы обменялись кровью, сливаясь в едином порыве.

Не помню, как я оказался на спине, но вдруг ощутил смертельную духоту – что-то стягивало мне грудь, что-то душило меня, но усиливало сладострастные ощущения. Если совокупление бывает смертельным – это тот самый случай. От боли и экстаза я очнулся и увидел, как женщина со змеиной головой стягивает на мне удавку. Но я не сопротивлялся – выше моих сил. Я испытывал внеземное наслаждение и божественную благодать, улетая на край вселенной. В кулаке вдруг заёрзало что-то твёрдое и кожаное.

– Тяни! – послышалось мне на краю света, и я резко отдёрнул руку.

Помрачение усиливалось.

– Тяни! Тяни же! – призывал внеземной разум, и я выполнял приказ.

Вновь пришло сознание. Выпучив зрачки из орбит, я увидел, как стягиваю её горло. Страстно захотелось задушить змею, чтоб она освободила меня из плена. Я дёрнул удавку ещё сильнее – змея забилась в невыносимом исступлении и потянула свою удавку к себе. От запредельного экстаза я отпустился, полностью улетев в небытие.

Что происходило дальше, описанию не поддаётся: я посетил несколько измерений, вспомнил рождение, как находился в утробе матери, как рвался на свет по её родовому каналу, вспомнил свой первый крик, видел плачущую мать. Мигом пролетела вся жизнь, а затем я погрузился в узкий тоннель с диким ветром и манящей полосой света впереди.

Я последовал за ним, и свет увеличивался. Что-то тянуло меня вперёд, а когда я вырвался на свободу, свет ослепил меня, и я очутился в абсолютной чистоте, познав абсолют, а затем я приземлился на белые облака, и они понесли меня по белому небу. Облака несли в даль, в которой я затерялся и забыл дорогу назад…

Белые облака по белому небу…

Несли меня…

Но я забыл дорогу назад…

…А дальше – вечный сон, вечное спокойствие в ином мире, в ином бытии, из которого невозможно вернуться и невозможно ничего захотеть……

Белые облака по белому небу…

Первозданное счастье…

…Очнулся я на полу, от кожного жжения. Первые мгновения я лежал неподвижно и не различал разницы между сном и явью.

Ладони немели и были полностью обездвижены. Воля не собиралась возвращаться. Я лежал как прикованный к полу инвалид. Постепенно рассудок сжалился надо мной и вступил в свои законные права. Я моргнул заворожёнными глазами и ощутил биение сердца. Я жив и лежу на полу… Ничего не слышу… Приступ мучительного одиночества пронёсся по внутренностям глубоким эхом.

Онемение в конечностях исчезло, но жжение не проходило. Я поднял руку и погладил шею – на мне надет кожаный ремень, и кожа ноет от раздражения. Осторожно я развязал его и с облегчением вздохнул.

Приподнялся, но рядом пустота. Постепенно стал вспоминать, как здесь оказался, и понял, что был не один, но сейчас никого рядом нет. Повернулся на бок, затем привстал на колени и обнаружил, что совершенно гол, не считая сдавливающего ремня. Рядом валялись брюки, трусы и рубашка. Подобрав вещи, я сумбурно нацепил на себя одежду, застегнул ширинку, а рубашку оставил незастегнутой. На полу нащупал брелок с ключами от машины.

Но никого рядом не было.

Встав на ноги, меня подкосило головокружение, отчего я вновь рухнул вниз. Отдышался и поднялся снова, когда головокружение сникло. Напротив меня почти в полный рост стояло зеркало. В нём я увидел почти неизвестного мне человека с взъерошенными локонами и красной полосой, окаймляющей середину шеи. Я провёл по полосе ладонью, и жжение усилилось, но ненадолго и не так остро. Через секунду оно прошло. Подошёл ближе и рассмотрел след внимательней. Ничего страшного, решил я, скоро исчезнет. Ссадин и кровоподтёков не видно – один временный красный след.

Тут до меня дошло, какому эксперименту я подвергся, и чему я не противостоял, находясь под властью дьявола и посланного им сокрушительного дурмана. Но куда исчезли все остальные? Этот вопрос приобретал острую актуальность, а ответы не напрашивались сами собой. Очевидно, мне одному удалось вернуться с того света, но почему одному? За что?!

Лиза?!

Лиза должна была остаться со мной.

Я не желал её терять, но любовь… Умерла или возродилась?

Пока непонятно, но особого возрождения не чувствовалось. Последействие было мерзкое, и начинала болеть голова, в затхлом воздухе не хватало кислорода. В свете ламп отражалась вековая пыль, летающая в необузданном вихре. Ни одной форточки рядом не наблюдалось. Настоящий подвальный карцер.

– Лиза? – прохрипел я, испугавшись собственного голоса. – Настя? Роман?

Даже затхлое эхо не отразилось от каменных стен.

Вечная пустота.

Говорил я с трудом, проглатывая звуки, хрипло кашлял, брызгая слюной. Голос возвращался слишком медленно.

– Что за глупые шутки?! С меня довольно! Лиза? Мы уезжаем!

Но с кем ехать, когда любимой нет рядом. Я начинал гадать, что подлые извращенцы похитили мою королеву. Тишина пугала и заставляла искать выход. Мне оставалось проверить все дьявольские спальни, так как дорогу к выходу хоть смутно, но помнил.