Infernal

Вилков Алексей

Во флешке письмо. Послание от Лизы. Ещё минуту я не решаюсь щёлкнуть клавишей, чтоб открыть его. Послание так и называется: «Тебе, Герман!».

Собираюсь с духом и щёлкаю мышкой.

На экране появляется текст, но я уже телепатически вижу, как его набирала любимая. Чувствую её дыхание, чувствую, как она сидела за столом и играла на клавиатуре, словно на фортепиано. Отрываюсь от иллюзорных воспоминаний и пробегаю по строчкам. Текст оживает, и слёзы набухают сами собой. В глазах появляется резь, и несколько слезинок падают на брюки – я снова сдался, закрыв её послание. В убитом состоянии не до чтения. Вздыхаю и давлю мышку, заставляя себя успокоиться. Получается. Успокаиваюсь и готов читать дальше.

Открываю файл снова.

Текст будоражит кровь…

…тебе, Герман..! …Я люблю тебя, Герман! Со мной всё в порядке и, наверно, гораздо лучше, чем тебе сейчас. Если ты плачешь, то вытри слёзы и попытайся сосредоточиться, но если второе у тебя не получится, то постарайся отвлечься и думай о том, чтобы просто прочитать моё письмо. Не думай, что я

надсмехаюсь над тобой, и пойми меня правильно и не осуждай. Оставь скоропалительные выводы, ибо всё познается в сравнении. Время само расставляет акценты. Пожалуй, начнём..?

Ты думаешь, что жил с Лизой Миндаль? Скорее всего, ты прав, я действительно была Лиза, твоя ненаглядная, любимая и единственная, и я до сих пор верю, что у тебя никого не было кроме меня.

У тебя – нет. У меня – да.

…Я не просто та сладкая девочка, какую ты знал целый год.

Скоро состоится юбилей нашего знакомства. Жаль, что мы не дотянули и не отпраздновали счастливую дату. Уверена: ты предложил бы мне руку и сердце, предложил оформить наши отношения и скрепить наш союз брачными узами, но я девушка вольная и капризная, и не собиралась под венец, так и уйдя в мир иной бесприданницей… и ни капли не жалею об этом. Настал момент открыть тебе всё, что ты раньше не знал и о чём не имел ни малейшего представления. Лиза жила не обычной жизнью. Кроме тебя у меня была и другая жизнь – не менее драматичная, сложная, но дарящая ни с чем не сравнимое удовольствие. Почти такое же, какое дарил мне ты… Моя натура слишком тонка, чем ты можешь себе представить. Мои желания слишком порочны, чем ты можешь себе помыслить. Изменяла ли я тебе? Ты отвернёшься и скажешь – нет! И будешь тысячу раз не прав.

Я изменяла тебе, любимый! Я изменяла тебе, любя, но это не измены в моём понимании – это просто была моя жизнь, моя вторая настоящая сущность. Я изменяла тебе часто – в твоё отсутствие, в твоё присутствие, при тебе и без тебя. В грёзах, в фантазиях и на деле. Я изменяла себе сотню раз… Да. Наверно, так и вышло в среднем за год нашего бурного романа, в котором ты считал себя капитаном, но не ты, а я вела наш корабль любви. Я не трудилась никчёмной юнгой. На самом деле, я – капитан дальнего плавания. Женщина на корабле – к несчастью. Ты слышал об этой притче. И я сделала тебя несчастным, чрезмерно несчастным человеком. Ты бросишься проклинать меня, скажешь, что я тебя предала. Но всё, что я делала, было следствием моей безмерной любви, и я не смогла любить тебя вечно… Пришлось уйти. Ты видел меня в последний раз. Как тебе мое холодное безжизненное тело? Не возбуждает? Не волнует кровь? Трепет и похоть? Ведь теперь меня там нет, я где-то далеко-далеко… Там, где ты ещё не был, но уже успел заглянуть. Случайно. Неожиданно. Подсмотрел в замочную скважину и прикоснулся к прекрасному. И вышел – не справился с накатом неописуемых ощущений. А я там осталась, и мне не вернуться назад. Но, может, это лишь глупые домыслы? Может быть, я вернусь? Вдруг ты ошибся? И я никуда не уходила, а затерялась в иных мирах. И ты сможешь меня найти… Будешь искать? Что ж – это, видимо, сбудется. Признайся, ты не веришь в мою кончину и считаешь мой уход временным. Считай так. Так правильней и надёжней. И я помогу тебе обрести меня снова. Я есть, я где-то существую, но потеряла сама себя. Отыщем меня вместе, взявшись за руки.

Где я сейчас?

Тебе лучше знать, а я в раздумьях.

Всё, о чем я мечтала, сбылось. Помню наши невинные романтические свидания, как ты кружил меня в ритме сальсы и танго, помню твои спелые губы и горячий глинтвейн. Многое ты не знал обо мне, как не знал, что я любила собирать фиалки на раскосых полях и любила общаться с мёртвыми на воскресных кладбищах, а ещё я любила наблюдать за горящей свечёй в темноте заброшенных зданий, где сижу лишь я и груда усталых лампад – так приходит откровение, и с небес спускаются ангелы. Ты найдёшь меня… Следуй ходу печальных мыслей. Помню, ты любил называть меня змейкой. Я смеялась над тобой, но змея любила меня… Ты не разгадал многого. Что было на моем теле? Загадки остались, но не осталась лишь я. Где суждено нам увидеться? Решать не тебе. Я буду в волнах твоего света, в снах и за шторами. Я буду падать на тебя каплями дождя… И тебе не расстаться со мной, пока не обретёшь вновь. Будешь искать? Выбор за тобой, Герман! Я не в силах тебя заставить, но поиск будет долгий и, возможно, даже вечный. Благодарный поиск. Как тебе повезёт…

Я – не верная жена и не монашка, а сущий демон. И делила постель со многими счастливчиками. Я пережила много мужчин и с тобой, и до тебя, и после. И ночами я пропадала не в офисах и не на праздниках у подруг. Я отдавалась первым встречным в автомобилях, в тёмных подъездах и в интерьерах прокуренных клубов, на набережных с видом на Кремль и в тесных кабинках туалетов… Я отдавалась везде и кому хотела, и меня невозможно осудить, тем более, невозможно остановить. Такова моя демоническая сущность, Герман! Я хочу покаяться за обман. Я почти никогда не говорила тебе правды. Наше знакомство казалось тебе судьбоносным знамением – это правда. Знамением оно показалось и для меня, но я не устраивала беззаботные туры, а я работала амстердамской шлюхой и отдавалась каждому даром. Ни за кольца, ни за бриллианты, ни за шелест всесильных бумажек – я отдавалась по велению плоти, как настоящая её раба. Я всегда была шлюхой, Герман! Не дешёвой проституткой, но истинной искусительницей греха. Моя юность прошла в объятиях взрослых мужчин, и я будто родилась без девственных

плев. Я появилась на свет, чтобы любить и делать мужчин счастливыми… Я есть второе пришествие Марии Магдалины, и тебе подтвердят это мои многочисленные любовники. Жаль, что ты их никогда не услышишь. Та поразительная встреча изменила нас. С первого взгляда ты мне очень понравился – твой кураж, твоя стать, распутство и в то же время неподдельная скромность и порядочность, но одновременно пылкий напор и секс – ты котлован чувственных откровений. Я же была девицей перекати-поле и всё во мне будто наоборот… Я поклялась сделать тебя счастливым. Когда-то я даже поклялась бороться с собой и изменить мир, изменяя себя – всё бесполезно. Невозможно, Герман! Себя не переделаешь, и я держалась стойко, но мало. Ты был моим спасением, одиноким айсбергом в пучине Ледовитого океана. А я была одиноким пингвином, вскарабкалась на твои заснеженные хребты, но долго сидеть на льдине не получилось. И я нырнула в похотливую пучину, откуда дождь превращался в снег, ныряла снова и снова, купаясь в океане порока и страсти. Такова моя демоническая сущность. Снег и дождь… Дождь и снег… Две ипостаси одной сущности, а моя сущность – первозданно дьявольская. И я даже изменила себе. Ты повёлся с плохой девочкой и постепенно сам стал плохишом. Ты попал в потустороннюю реальность, и сам стал потусторонним – безмерно инфернальным человеком, Герман! Отныне ты сам инфернал и инферналом останешься, как абсолютно инфернальной была я, и с этим ничего уже не поделать. Не пытайся покончить с собой – так ты меня точно не отыщешь. Мы на разных уровнях бытия. Неприкаянные души грешниц обитают в особом пространстве, куда вход другим духам воспрещён. Это как большой монастырь, но без окон и без дверей. И там не монашки, а последние бляди и распутницы. Но попасть туда невозможно. Я летаю рядом, я храню тебя, я к тебе привязалась. С тобой я не чувствовала себя одинокой. Ты единственный человек, с кем я прожила почти год. Целый год счастья. Ты единственная моя земная любовь в полном смысле этого слова. Но я не принадлежала тебе. И я не принадлежала себе. Как сходит весенний снег с апрельских полей, так с твоей жизни сошла и я, растаяв в бесконечности. Ты запомни меня такой светлой и бесконечной, как сама наша жизнь. И я останусь с тобою.

Хочешь, я назначу тебе свидание?

Выполни мои условия.

Ты должен похоронить меня. Не сомневаюсь, ты не бросишь меня на растерзание бездушным людишкам, а организуешь всё правильно, как подобает. Пригласи наших друзей. Пригласи любимую поэтессу. Она была мне единственной преданной подругой. Знаю твою нелюбовь к ней и понимаю, но ради меня ты простишь ей былые обиды. Поищи моих родственников. Где они? Мои мама и папа? Поищи, и увидишь, что я почти сирота. Тебе не найти их.

Я хочу лежать на Переделкинском кладбище – очень милое местечко, и название обнадёживает. Подальше от безнадёжного города, от склоки и ненависти. Покоиться за городом престижно. Там тепло и уютно, и моему молодому усопшему телу будет очень комфортно. Это воля покойника. Тело… Моё бренное тело… Оно доставило тебе много счастья, так что позаботься о нём и не отворачивайся, когда посмотришь в мои пустые закатанные глазки. В них ты увидишь себя, потому что я и есть ты, Герман. Поставь мне красивый надгробный камень и табличку с дарственной надписью. Может, ты даже высечешь мои черты? Как хочешь, решай сам, я не неволю и далека от любой меркантильности, но там действительно очень мило… Иногда поют соловьи… И мало прохожих… Тишина и покой… Что ещё нужно любому покойнику? Только там, Герман. Только там. Подальше от суетных улиц и тесных оград – это главная посмертная просьба…

На девятый день, ближе к закату, ты обязательно придёшь на мою могилку и принесёшь десять хризантем – чудодейственные траурные цветочки. Розы ни к чему. Только хризантемы. Не спрашивай, почему так поздно! Ты не мальчик, и не должен бояться. Я хочу, чтобы мы были одни. Люди спугнут меня, а я очень ранима, ведь ты понимаешь, о чём я, Герман? Понимаешь… Ты придёшь обязательно, я знаю… И я постараюсь открыться тебе. Случится чудо, и мы снова станем чуточку ближе?! Не пугайся, я не восстану из мёртвых. И не утащу тебя с собою в могилу.

Чтоб воскреснуть, для начала нужно умереть, а я жива. И помни: я приду к тебе в снах и грёзах. Ты услышишь мой голос, я приду к тебе разделять с тобою постель, и мы снова будем вместе…

Верь мне, как верил всегда.

До и после…

Я не обижу…

В ранние годы я любила собирать упавшие пожелтевшие листья и любила моменты осени. Скоро осень – одухотворённая пора, а значит, что-то новое свершится, Герман. Я предвкушала ее приход, золотистые будни, хмурые дожди. Грязь по колено и кожаные плащи. И пусть мне не дано писать стихи, но муза приходила и ко мне, и осенью я начинала жизнь заново. Скорая осень не будет исключением, и что-нибудь обязательно начнётся и в моей другой жизни. И в твоей. Скоро осень… Любимое время года, а на кладбище много листьев, и их некому собирать… Там уже начинается осень. Наша осень на двоих. Время собирать листья… Будет, чем заняться тоскливыми вечерами. Ты придёшь на девятый день и уйдёшь навсегда. Не хочу тебя больше видеть там. Ты увидишь знамение и поймёшь, что я услышала тебя, Герман. Не люблю посетителей, они отвлекают от сна. Будить усопших – грех, но ещё грешнее наведываться к ним, если они возражают. Так на свет появляются злобные призраки, ищущие себе покоя от посещений назойливых посетителей. Ты же мой посетитель и мой родственник, Герман. Мы прожили целую жизнь, но бродить по могилам в поисках укрытий я не хочу. Ты выполнишь мою волю. Волю усопшей…