Infernal
Шрифт:
Тур на острова предполагал завершиться за неделю – вот срок, в течение которого я обязан был уложиться. Иначе Фридман отправит меня на съедение австралийским крокодилам. По слухам, в его загородном особняке он держал целый бассейн кровожадных тварей, и когда наши сотрудники бесследно исчезали, кто-то пустил мысль, что они отданы в жертву зубастым аллигаторам, которых приходилось чем-то кормить, а Фридман, как настоящий еврей, экономил на чём угодно, в том числе на корме для безобидных зверушек. Отдаться в пасть рептилий – не самая приятная перспектива, то бишь придётся уложиться в срок и уломать новых токийских рокеров расписаться в контракте, чего бы мне это ни стоило.
Между тем, девушка проверила документы и даже успела ввести меня в базу данных. В забронированных файлах моё имя значилось согласно алфавиту.
– Извините за ожидание, – сказала она, сверкнув настоящей японской
Я вспомнил про искусных гейш, что приходили ко мне в снах, и улыбнулся ей в ответ. Она смутилась пуще прежнего и опустила накладные ресницы. Я ощутил себя туристом-извращенцем, приехавшим в пуританский лагерь для совращения малолетних, и смутился сам. Взял вещи и без помощи швейцаров и носильщиков поднялся на лифте на тридцать шестой этаж отеля, где располагался мой номер, снятый ровно на семь дней со всеми задержками и непредвиденными обстоятельствами.
Пять звёзд – первое, о чём я подумал, расположившись на водяном матрасе.
Сервис обещал быть отличным. Первый раз мне довелось расположиться в гостинице экстра-класса. По раскрученным фильмам и литературе, я знал, что в Токио много средних гостиниц а-ля Love Hotel, где кочующие любовники без крыши над головой могли провести пару часиков и заняться отбойным сексом. Конфиденциально и недорого. Ни один фильм, что я пересмотрел, будучи далеко не фанатом японского кинематографа, не обходился без постельных сцен в постельных отелях, но мой номер не походил на отель любви. Но и сюда можно было заказать девочек, в этом я не сомневался, и мне уже было тошно и скучно, хотелось немного ласки, а ещё больше хотелось попробовать настоящую гейшу, что я и обещал себе ещё перед отлётом. Японок у меня никогда не было. Только негритянка из университета Патриса Лумумбы – и то по пьяни и давным-давно, что я даже не ощутил никакой разницы – это всё беззаботные студенческие загулы. Что негритянка, что молдаванка – анатомия одна и та же, и ощущения одинаковые. Видимо, я был тогда сильно пьян и не уловил различий, а они точно были, но я их не раскусил. Исправиться должен был здесь, за тысячи километров от дома. Как человеку свободному, мне можно всё, и я успел пофантазировать о грядущих наслаждениях в объятии двух узкобёдрых красоток с маленькими грудями и пухлыми щёчками, но изнывающе-ноющим лоном.
Однако делу время, а потехе час. И я оставил пустые фантазии. Повалялся на кровати, побродил по комнате, проверил исправность душа. Разложил кейс, достал бумаги и прочитал условия договора, телефоны, электронку партнёров и прочую лабуду. Затем разложил вещи из чемодана – сперва вытряхнул всё на кровать, а затем, не спеша, убрал в ящик и кое-что запихнул в шкаф.
Включил телевизор. В ушах зазвенела японская тарабарщина, и замелькали быстрые картинки и с сурдопереводом. Сбавил громкость, разделся, оставшись в одних боксерских трусах. В номере душновато, и я нащупал кондиционер, включив его на полную мощность. Полчаса наслаждался прохладой, пощёлкал каналы и вырубил ящик на фиг – всё равно ничего путного там не шло, а я ни хрена не разбирал, ни единого слова.
После горячего душа мне следовало позвонить местному продюсеру и доложить, что я прибыл к ним в расположение собственной персоной. Непонятно, почему они не удосужились встретить меня в аэропорту, как дорогого далёкого гостя, и не вручили мне не хлеб и соль, а рюмку саке и суши на палочках. Но я не собирался обижаться, так как не обидчивый и не подписывался, чтоб меня встречали у трапа самолёта, сажали в чёрный лимузин и с кортежем увозили на банкет в честь моего долгожданного появления.
Что я знал о японском шоубизе? Ровным счётом ничего. Собственно, я даже название группы никак не мог запомнить. «Scull sun» – черепа солнца. Кто придумал это тупое название? Назвать группу так – всё равно, что похоронить заживо. Удачно бедолаги выбрали английское имя, чем грешат и наши команды, наивно полагая, что назовись они на западный манер, качество их саунда увеличится – полная дурь и блажь. Название америкосовское, а звучание наше, допотопное – полнейший отстой, какой никаким программированием не исправишь. То ли дело японские исполнители? Сравнить было не с чем, и я почитал заметку, что-то типа релиза на японских рокеров. Получилось весьма занятно.
Группа «солнечных черепов» считалась молодым талантливым коллективом, завоёвавшим славу в японских городах в течение последних двух лет. За плечами у них два альбома: один, разумеется, дебютный и широкого успеха не принёс, а второй – англоязычный, настроенный на покорение материков и всего «Дикого Запада» (не хило раздули губы). Группа играла поп-рок (в духе рокопопса Мумий Тролля – видимо, у него и научились),
К раскрутке подходили серьёзно. Фридман успел вложить в них много бабла, так что привезти их нужно обязательно. Да и уважаемый господин Мисима соглашался на любые условия, а все проблемы были улажены ещё до моего вылета (иначе босс не доверил бы мне эту затею). В общем, по релизу – ребята многообещающие и талантливые, в чём мне предстояло убедиться или опровергнуть лично. Звучит глупо, но я даже не видел ни одной рокерской физиономии, как не видел и Мисиму и даже ни разу не разговаривал с ним по телефону. Загадочная японская группа в загадочной стране – что может быть любопытнее?! Мне предстояло привезти их в Россию. И я торжественно почувствовал себя Мессией, а точнее, Калифом на час. Что может быть приятней?!
Корявым английским Мисима владел. Об этом зарекался и Фридман, почему и оставил меня без желанного переводчика, а я представлял образ голодной очкастой бестии с красным дипломом ин-яза, за плечами которой годы спального одиночества и тонны нерасплёснутой страсти. И в этом Фридман подкачал, а я так надеялся на служебный роман без обязательств и последствий, отчего и грезил впоследствии сырыми худосочными гейшами.
Я набрал его офисный номер, лениво нажимая на кнопки гостиничного телефона. Гудки долго усыпляли слух, но типично писклявый тембр всё равно ответил. Я представился и попросил к телефону господина Мисиму. Со мной разговаривала секретарша. Подражая автоответчику, она автоматически попросила меня подождать. Мисима появился внезапно, с тем же писклявым тембром, как у автоответчика. Его хвалёный английский оставлял желать трёхгодичного обучения с начальной программы, и я изрядно поднапрягся, чтоб разобрать приветственные речи и похвалу. К его чести, моё произношение аналогично не особо отдавало оригиналом, и Мисима, точняк, напрягался не меньше меня. Но мы не собирались ссориться и заказывать переводчиков, а мило и учтиво побеседовали.
Услужливый Мисима пригласил меня к себе в студию, на что я тут же согласился и записал его контакты, но Мисима согласился заехать в отель и лично отвезти меня в свою музыкальную цитадель. Восточное гостеприимство в действии. Фридман снова не подкачал. Мисима обещался подчалить к восьми. Свободного времени навалом, и я навострил лыжи, чтоб побродить по центру Токио и устроить себе мини-экскурсию в свободном стиле без навязчивых гидов и советников, чтоб быть предоставленным самому себе.
Я собрался, оделся в спокойные выдержанные тона и отправился прогуляться. На ресепшене принимала гостей другая девушка, но она тоже проводила меня причудливым взглядом, улыбнувшись почти как та первая, а я вышел на улицу и гадал, как японки научились так одинаково улыбаться.
Улицы города встретили меня оглушающим гулом машин, шумом автострады и нескончаемым потоком толпы. Я и раньше представлял, что город переполнен, но не представлял себе, чтоб настолько. Пошёл по Гиндза пешком, наудачу, натыкаясь на прохожих и витрины магазинов и административных зданий, косился вверх, заглядывая в вершины небоскрёбов, рискуя свернуть себе шею, в лучшем случае – пару шейных позвонков.
Мимо мелькали разные причудливые персонажи. С накопившимися проблемами, увлечениями, обыденностью и надоевшей теснотой. На обочинах тусили молодые хиппи с ирокезами на башнях и с проколотыми носами – типичные фанаты моих подопечных, только они и слушают такую фигню, и я бы не удивился, если бы из их наушников звучали хиты «солнечных черепов» – как я давно умудрился их прозвать. Всё смотрелось предсказуемо. Вкусы урбанизированных тинейджеров мало чем отличались по всему миру, а вкусы токийской молодёжи тем паче. Молодёжь во всём мире одинакова, воспитанная американским фастфудом и поп-культурой. И пусть детишки казались рокерами, но от рокеров на них всего-навсего кожаная куртка, кастет, банка Вермута и парочка дешёвых причиндалов, а дети – они и есть дети. И слушают по ночам чокнутую Бритни Спирс и Пусикет Доллс, как бы не зарекались в обратном.