Инферно
Шрифт:
Шеф покачал головой.
— Попросту говоря, — начала объяснять ему Сински, — трансгуманизм — философия, которая утверждает, что люди должны применить все доступные им технологии, чтобы усилить наш вид. «Выживает сильнейший».
Шеф пожал плечами, словно бы говоря: ну и что?
— В большинстве своем, — продолжила она, — участники движения трансгуманистов — люди вменяемые: этически мыслящие ученые, футурологи, мечтатели; но, как во многих движениях, есть небольшая, но воинственная фракция, которая считает, что ход событий надо ускорить. Есть мыслители апокалиптического толка, думающие, что
— И Бертран Зобрист, — заметил шеф, — надо полагать, был из этих людей?
— Именно, — подтвердила Сински. — Он был их лидером. Помимо чрезвычайно острого ума, он обладал колоссальным личным магнетизмом, и его апокалиптические статьи породили настоящий культ среди самых ярых трансгуманистов. Сегодня многие его фанатичные последователи берут себе кодовые имена, и все они составляются по одному образцу: две буквы и четыре цифры. Например, ДГ-2064, БА-2105 или имя, которое вы мне назвали.
— ФС-2080.
Сински кивнула:
— Это кодовое имя может принадлежать только трансгуманисту.
— Эти буквы и цифры имеют какой-нибудь смысл?
Сински показала ему на компьютер:
— Активируйте браузер. Я вам покажу.
Шеф с неуверенным видом подошел к компьютеру и вывел на экран поисковик.
— Поищите ФМ-2030, — сказала Сински, усаживаясь за ним.
Шеф напечатал: ФМ-2030, и появились тысячи веб-страниц.
— Щелкните по любой, — распорядилась Сински.
Шеф щелкнул по верхней, и возникла страница Википедии с фотографией красивого иранца Ферейдуна М. Эсфандиари, которого автор статьи охарактеризовал как писателя, философа, футуролога и основоположника движения трансгуманистов. Родившийся в 1930 году, он, по словам автора, сделал философию трансгуманистов достоянием широкой публики и прозорливо предсказал экстракорпоральное оплодотворение, генную инженерию и глобализацию.
Согласно Википедии, самое смелое утверждение Эсфандиари состояло в том, что новые технологии позволят ему дожить до редкого в его поколении столетнего возраста. Свою веру в технологии будущего Ферейдун М. Эсфандиари продемонстрировал тем, что изменил свое имя на ФМ-2030, взяв первые два инициала и добавив к ним год, в котором ему должно было исполниться сто лет. Увы, он не достиг своей цели, скончавшись в семьдесят от рака поджелудочной железы, но в память о ФМ-2030 ярые трансгуманисты и сегодня присваивают себе кодовые имена по такому же образцу.
Дочитав, шеф встал, подошел к окну и довольно долго с ничего не выражающим лицом смотрел на море.
— Значит, — прошептал он наконец, словно думая вслух, — любовь между Бертраном Зобристом и ФС-2080 возникла на почве… трансгуманизма.
— Несомненно, — подтвердила Сински. — К сожалению, мне неизвестно, кто стоит за шифром ФС-2080, но…
— Вот мы и подошли к сути, — перебил ее шеф, по-прежнему глядя в морскую даль. — Мне это известно. Я доподлинно знаю, кто за ним стоит.
Глава 74
Здесь кажется и воздух золотым.
Роберту Лэнгдону доводилось бывать во многих величественных соборах, но атмосфера Chiesa d’Oro — «Золотой церкви», как называли собор Сан-Марко, — всегда казалась ему неповторимой. Столетиями бытовало мнение, что, просто подышав этим воздухом, человек становится богаче. В эти слова вкладывали не только метафорический, но и прямой смысл.
Поскольку на внутреннее убранство собора пошло несколько миллионов старинных золотых пластинок, считалось, что многие плавающие в здешнем воздухе пылинки — на самом деле частички золота. Эта пронизывающая воздух золотая пыль в сочетании с ярким солнечным светом, струящимся сквозь большое западное окно, придавала атмосфере особую наполненность, помогавшую добрым христианам обретать духовное богатство и, если они глубоко дышали, богатство мирское: легкие, позолоченные изнутри.
В этот час свет низкого солнца, проходя в западное окно, создавал над Лэнгдоном подобие широкого сияющего веера или шелкового полога. Пораженный, Лэнгдон невольно ахнул, и рядом с ним Сиена и Феррис, он почувствовал, отреагировали так же.
— Куда теперь? — шепотом спросила Сиена.
Лэнгдон показал на лестницу, ведущую вверх. В музейной части собора на втором этаже имеется обширная экспозиция, посвященная коням Сан-Марко, и Лэнгдон рассчитывал, что она поможет быстро установить личность таинственного дожа, обезглавившего этих коней.
Поднимаясь по лестнице со своими спутниками, он увидел, что Феррису вновь трудно дышать, и Сиена поймала наконец взгляд Лэнгдона, что пыталась сделать уже несколько минут. Придав лицу предостерегающее выражение, она скрытно кивнула в сторону Ферриса и пошевелила губами, беззвучно произнося что-то, чего Лэнгдон не разобрал. Но прежде чем он успел ее переспросить, Феррис повернулся к ней, опоздав на долю секунды: Сиена уже отвела взгляд от Лэнгдона и смотрела прямо на Ферриса.
— Все нормально, доктор? — спросила она как ни в чем не бывало.
Феррис кивнул и стал подниматься быстрей.
Актриса она талантливая, подумал Лэнгдон, но что она хотела мне сообщить?
Когда они взобрались на второй уровень, вся базилика была под ними как на ладони. Собор, имеющий форму греческого креста, в плане гораздо ближе к квадрату, чем вытянутые собор Святого Петра и Нотр-Дам. Расстояние от нартекса до алтаря здесь меньше, и это придает собору Сан-Марко вид грубоватой, прочной основательности и создает ощущение большей доступности.
Но доступности не абсолютной: алтарь собора находится за алтарной преградой с колоннами, увенчанной внушительным распятием. Алтарь осенен изящным киворием и располагает одним из ценнейших в мире алтарных образов — знаменитой Pala d’Oro. Эта обширная «золотая ткань» из позолоченного серебра — ткань лишь в том смысле, что произведение «соткано» из работ мастеров прежних времен, главным образом из византийских эмалей, и заключено в единую готическую раму. Украшенная примерно тысячей тремястами жемчужин, четырьмя сотнями гранатов, тремя сотнями сапфиров, изумрудами, аметистами и рубинами, Pala d’Oro считается наряду с конями Сан-Марко одним из чудес Венеции.