Инферно
Шрифт:
Сински перевела глаза на экран. Перед ней было людское море, множество нагих страдальцев — они карабкались друг на друга, образуя гигантскую кучу переплетенных тел.
— Великий художник Доре, — провозгласил незнакомец. — Благодаря ему мы можем воочию наблюдать ужасы, которые описал спустившийся в ад Данте Алигьери. Ну как, нравится? Надеюсь, что да… потому что именно это и ждет всех нас. — Он сделал паузу, медленно приближаясь к ней. — И позвольте мне объяснить почему.
Он продолжал надвигаться на нее, как будто становясь выше с каждым шагом.
— Если я возьму этот листок и разорву надвое… — Он остановился у стола, взял лист бумаги и с громким треском
Элизабет не нравились его снисходительный тон и агрессивная манера. Она ничего не ответила.
— Говоря гипотетически, — продолжал он, придвигаясь еще ближе, — если толщина первоначального листа бумаги составляет всего одну десятую миллиметра и я повторю свою процедуру… ну, скажем, пятьдесят раз… знаете, какой толщины выйдет стопка?
Элизабет вспыхнула.
— Знаю, — сказала она с большей враждебностью, чем намеревалась. — Ее толщина будет равна одной десятой миллиметра, умноженной на два в пятидесятой степени. Это называется геометрическая прогрессия. Могу я спросить, зачем меня сюда притащили?
Незнакомец ухмыльнулся и одобрительно кивнул:
— Правильно. А могли бы вы прикинуть, что получится в результате? Если одну десятую миллиметра умножить на два в пятидесятой степени? Знаете ли вы, какой толстой окажется эта стопка? — Он запнулся буквально на миг. — После всего лишь пятидесяти удвоений наша стопка бумаги вырастет… почти до самого Солнца.
Для Элизабет в этом не было ничего удивительного. С невероятной мощью геометрической прогрессии она постоянно сталкивалась в своей работе. Стремительное распространение заразы… репликация инфицированных клеток… предполагаемая смертность.
— Извините за бестолковость, — сказала она, уже не пытаясь скрыть раздражение, — но я не понимаю, к чему вы клоните.
— К чему я клоню? — Он отпустил сухой смешок. — Да к тому, что количество людей на нашей планете растет еще быстрее. Как и с этой стопкой бумаги, все начиналось почти с нуля… но теперь процесс набрал пугающую скорость.
Он снова шагнул к ней.
— Судите сами. Земному населению понадобились тысячи лет — от появления наших отдаленных предков до самого начала девятнадцатого века, — чтобы достичь численности в один миллиард человек. Затем, всего через какую-нибудь сотню лет — поразительно, не правда ли? — население удвоилось и в 1920-х составляло уже два миллиарда. После этого ему потребовалось лишь пятьдесят лет, чтобы удвоиться снова, уже до четырех миллиардов. Как вам известно, очень скоро мы доберемся и до восьми. Только сегодня на планете появилось четверть миллиона новых обитателей. Четверть миллиона! И так происходит каждый день — хоть в дождь, хоть в вёдро. В настоящее время мы ежегодно увеличиваем свою численность на население целой Германии.
Высокая фигура незнакомца нависла над Элизабет.
— Сколько вам лет?
Очередной оскорбительный вопрос, хотя работа на посту директора ВОЗ приучила ее дипломатично реагировать на беспардонные выпады.
— Шестьдесят один.
— А знаете ли вы, что если вам удастся прожить еще девятнадцать лет, до восьмидесяти, то население Земли утроится в течение одной только вашей жизни? Одна жизнь — а людей втрое больше. Подумайте о последствиях. Как вы знаете, Всемирная организация здравоохранения снова изменила свои прогнозы в сторону увеличения, предсказав, что еще до середины текущего столетия на Земле будет около девяти миллиардов человек. Животные разных видов вымирают на глазах. Спрос на иссякающие природные ресурсы стремительно растет. Найти чистую воду становится все труднее и труднее. По любым биологическим меркам численность нашего вида превысила допустимый предел. И перед лицом этой катастрофы Всемирная организация здравоохранения — орган, стоящий на страже здоровья планеты, — занимается поисками лекарств от диабета, пополняет запасы консервированной крови, борется с раком… — Он поглядел на нее в упор. — Так вот, я пригласил вас сюда, чтобы спросить прямо: почему, черт побери, у Всемирной организации здравоохранения не хватает духу взяться за решение этой проблемы всерьез?
Элизабет взвилась.
— Кто бы вы ни были, вам должно быть прекрасно известно, что ВОЗ относится к проблеме перенаселения крайне серьезно! Недавно мы истратили миллионы долларов на поездки врачей в Африку, где они раздавали бесплатные презервативы и учили местных жителей контролировать рождаемость.
— Ну да, конечно! — насмешливо воскликнул ее собеседник. — А по пятам за вами туда отправилась еще более многочисленная армия католических миссионеров, которые объяснили африканцам, что если они будут пользоваться презервативами, то загремят прямиком в ад. Теперь у Африки новая беда — загрязнение окружающей среды неиспользованными презервативами!
Элизабет прикусила язык. Тут он был прав, хотя передовые католики уже выступали против вмешательства Ватикана в проблемы, связанные с зачатием. Самым ярким в этом отношении выглядел поступок Мелинды Гейтс: ревностная католичка, она не побоялась навлечь на себя гнев своей церкви и отважно пожертвовала на внедрение более эффективного контроля над рождаемостью 560 миллионов долларов. Элизабет Сински не раз говорила журналистам, что Билл и Мелинда Гейтс давно заслужили канонизацию — так много они сделали для всемирного здравоохранения через свой фонд. К несчастью, единственная организация, имеющая право объявлять людей святыми, почему-то не желала признавать, что эти двое ведут себя как истинные христиане.
— Доктор Сински, — продолжала тень. — Всемирная организация здравоохранения упорно закрывает глаза на то, что перед нами стоит лишь одна глобальная проблема, связанная со здоровьем. — Незнакомец вновь указал на экран, где кишели сбившиеся в плотную массу человеческие тела. — Вот она. — Он выдержал паузу. — Поскольку вы ученый и едва ли так уж искушены в классической литературе и изящных искусствах, я предложу вам другую картинку — думаю, ее язык будет вам более понятен.
Комната погрузилась во тьму, но через миг экран снова вспыхнул.
Это изображение Элизабет видела неоднократно… и оно всегда вызывало у нее гнетущее чувство безысходности.
В комнате повисла тяжкая тишина.
— Да, — сказал незнакомец, помолчав с минуту. — Безмолвный ужас — естественная реакция на этот график. Смотреть на него — все равно что видеть прожектор локомотива, который несется прямо на тебя. — Он медленно повернулся к Элизабет и улыбнулся ей жесткой снисходительной улыбкой. — Есть вопросы, доктор Сински?