Инферно
Шрифт:
– Гомофоб.
– Сопляк.
Ник цыкнул на него.
– Кей… ты разочаровываешь меня.
Калеб шлепнул его по затылку.
– Скажи ему что делать, Коди, пока мои действия не стали более активными.
– Думай об отце, Ник. Затем представь нас всех вместе с ним.
* * *
Адариан ходил по комнате, пробуя все, что мог, чтобы выбраться. Бесполезно.
– Черт тебя побери, Грим. Ты лживый пес, притворявшийся другом.
Он должен был знать, что
«С каких это пор Малачай верил кому-либо? Ты чокнутый?»
Но это была правда. Его вырастили лишь для того, чтобы заводить врагов. Друзей никогда. Все ненавидели его.
Чирайз снова начала всхлипывать за его спиной, сжавшись на полу от ужаса их ситуации и из-за демонов, желавших убить их обоих.
От этого звука Адариан сморщился. Ее слезы разрывали ему сердце, о существовании которого он не знал, пока она не прошла мимо его по улице в тот роковой день. Он шел по следу демона, которого хотел убить и впитать его силы. Но это желание испарилось, как только его настиг ее сладкий запах.
Она ходила с друзьями, чьи лица он не мог вспомнить, за покупками. Они были совершенно не важны. Его внимание было обращено лишь на нее. Ее светлые волосы были цвета солнца, а голубые глаза – как ясное небо.
Но именно ее милый смех растопил лед в нем. Такой полный жизни. Она сразу же пленила его и оставила беспомощным против себя. Он так сильно влюбился в нее, что даже записался в ее школу, как один из учеников. Чтобы смотреть на нее издали.
Целый год он делал лишь это. Сидел на тупых уроках, просто чтобы быть с ней в одной комнате, как отчаявшийся цветок, который тянулся за солнцем сквозь щели сломанной стены. Он даже не пытался заговорить с ней. Он не был достоин.
Но однажды каким-то чудом она заметила его, когда он сел за ней на уроке истории. С этого дня она врывалась в кабинет и до звонка разговаривала с ним, как с нормальным мальчиком. Впервые за все свое существование он познал дружбу. Он искал ее лишь для того, чтобы посмеяться с ней. Он не хотел причинить ей вред.
Никогда.
Но из-за его недостатка в контактах с людьми и игнорирования их мира и традиций, он даже не понимал, насколько она тогда была юна. Что ее наивная невинность приманила его, когда он должен был ее оставить. Но даже тогда, он никогда бы не прикоснулся к ней, если бы она не поцеловала его невинно. Впервые за века его существования, кто-то проявил ласку к нему. До этого ее вообще не было.
Она открыла для него эмоции, которых он не знал раньше. Которые он не мог понять. Рожденный убивать и уничтожать, Малачай были бездушным созданием. Они не чувствовали абсолютно ничего, кроме совершенной ненависти. Больше ничего. Лишь пустоту.
И этот чудесный, прекрасный поцелуй…
Он научил его сожалению и грусти. Отчаянию. До этого дня, он отдал бы все, чтобы вернуться в тот день и оставить ее такой же невинной, какой встретил. Своим безрассудным, эгоистичным поведением он убил все, что любил больше всего.
«Я разрушитель».
Для этого он и был рожден. И он уничтожил единственную женщину во вселенной, которая что-то для него значила.
«Да будь я проклят».
Да, наверное, так и есть.
С разбитым сердцем он приблизился к ней.
– Пожалуйста, не плачь, Чирайз. Я клянусь, что не позволю никому причинить тебе вред.
Ее холодный взгляд ранил его.
– Почему я должна тебе верить?
– Потому что я говорю правду, – он потянулся, чтобы вытереть ее слезы. Она съежилась от его прикосновения, и его желудок сжался.
«Пожалуйста, не делай этого со мной…»
Все что он хотел, чтобы она улыбнулась ему, как раньше.
«Ты уничтожил это. Как уничтожаешь все».
– Что ты хочешь от меня, Чирайз?
Она со злостью смахнула слезы.
– Я от тебя ничего не хочу. Я вообще не хочу иметь с тобой ничего общего.
Его горло сжалось от незнакомой ранее грусти.
«Хорошо, мое сокровище…»
Он оставит ее в покое. Но он убедится, что больше никто не оставит грусти в этих небесно-голубых глазах.
* * *
Ник изо всех сил пытался попасть в комнату, где видел родителей.
Ничего не получалось. Он снова воспроизводил эту картину в голове, но с каждой секундой терял надежду.
«Я не могу, я бесполезен. Я не могу спасти собственную мать».
Коди встала на цыпочки и зашептала ему на ухо:
– Я верю в тебя. Ник, – она покрепче сжала его руку.
В этот момент, в его голове вспыхнул яркий белый свет и исчез. И тогда он почувствовал покалывание в животе, он поднялся в воздух и понесся к небу.
В одну секунду они были в гостиной, в следующую…
Они были в конце Улицы Канал. Шутите?
«Как я мог так напортачить?»
Нахмурившись, Ник оглядел нейтральную территорию, где центр для конференций Булевард пересекался с Международным торговым центром на Канал.
Что еще хуже? Эта уродливая, страшная статуя клоуна с Марди Грас, которая была частью фильмов ужасов и его плохих детских воспоминаний, уставилась на него, дразня за некомпетентность. Он всегда ненавидел ее сумасшедшую улыбку, как у Джокера из Бетмена. В дневное время она просто раздражала. В ночное, с приглушенным светом…
«Привет маленький мальчик с крошечными друзьями», – его воображение наделило статую демоническим фальцетом. – «Не хочешь поиграть с моей демонической головой на палочке? Не бойся, она только хочет откусить от тебя немножко. А я лишь хочу твою душу…»
Ага, какой псих решил, что он отлично украшал местность, если девяносто процентов населения разделяла его клоунофобию?
– Зачем мы здесь? – спросил Ник друзей, а сам следил глазами за шутом, на случай, если тот двинется или сделает что-то жуткое, как обычно поступают клоуны.