Информационная война и геополитика
Шрифт:
Во-первых, различия между цивилизациями не просто реальны. Они — наиболее существенны. Цивилизации несхожи по своей истории, языку, культуре, традициям и, что самое важное, — религии. Люди разных цивилизаций по-разному смотрят на отношения между Богом и человеком, индивидом и группой, гражданином и государством, родителями и детьми, мужем и женой, имеют разные представления о соотносительной значимости прав и обязанностей, свободы и принуждения, равенства и иерархии. Эти различия складывались столетиями. Они не исчезнут в обозримом будущем. Они более фундаментальны, чем различия между политическими идеологиями и политическими режимами. Конечно, различия не обязательно предполагают конфликт, а конфликт не обязательно означает насилие. Однако в течение столетий самые затяжные и кровопролитные конфликты порождались именно различиями между цивилизациями.
От автора. Этот тезис Хантингтона легко опровергнуть, приведя примеры многолетних религиозных войн на территории Европы между католиками и протестантами (Тридцатилетняя война, Варфоломеевская ночь и т. д.), на территории Азии между персами и турками и т. д.
Во-вторых, мир становится более тесным. Взаимодействие между народами разных цивилизаций усиливается. Это ведет к росту цивилизационного самосознания, к углублению понимания различий между цивилизациями и общности в рамках цивилизации.
От автора. Данное заявление Хантингтона явно конфронтационно и направлено на эскалацию напряженности между представителями различных этнических и конфессиональных групп. Ведь усиливающийся информационный обмен реально ведет к усовершенствованию способов диалога, к углублению понимания общих черт различных цивилизаций.
В-третьих, процессы экономической модернизации и социальных изменений во всем мире размывают традиционную идентификацию людей с местом жительства, одновременно ослабевает и роль нации-государства как источника идентификации. Образовавшиеся в результате лакуны по большей части заполняются религией, нередко в форме фундаменталистских движений. Подобные движения сложились не только в исламе, но и в западном христианстве, иудаизме, буддизме, индуизме. В большинстве стран и конфессий фундаментализм поддерживают образованные молодые люди, высококвалифицированные специалисты из средних классов, лица свободных профессий, бизнесмены.
От автора. Вот здесь Хантингтон целенаправленно пытается подменить понятия. Ведь, как ранее было отмечено самим Хнтингтоном, именно язык, история и религия, а не нация-государство являются источниками идентификации личности.
В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется раздвоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вершине своего могущества, а с другой — и возможно, как раз поэтому среди незападных цивилизаций происходит возврат к собственным корням. Во многих незападных странах идет интенсивный процесс девестернизации элит и их возврата к собственным культурным корням. И одновременно с этим западные, главным образом американские, обычаи, стиль жизни и культура приобретают популярность среди широких слоев населения.
В-пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические, и вследствие этого их сложнее разрешить либо свести к компромиссу. Религия разделяет людей еще более резко, чем этническая принадлежность. Общность культуры, напротив, явно способствует стремительному росту экономических связей между Китайской Народной Республикой, с одной стороны, и Гонконгом, Тайванем, Сингапуром и заморскими китайскими общинами в других странах Азии — с другой. С окончанием «холодной войны» общность культуры быстро вытесняет идеологические различия. Материковый Китай и Тайвань все больше сближаются. Если общность культуры — это предпосылка экономической интеграции, то центр будущего восточноазиатского экономического блока скорее всего будет в Китае. По сути дела, этот блок уже складывается. Вот что пишет по этому поводу М. Вайденбаум: «Хотя в регионе доминирует Япония, но на базе Китая стремительно возникает новый центр промышленности, торговли и финансового капитала в Азии. Это стратегическое пространство располагает мощным технологическим и роизводственным потенциалом (Тайвань), кадрами с выдающимися навыками в области организации, маркетинга и сферы услуг (Гонконг), плотной сетью коммуникаций (Сингапур), мощным финансовым капиталом (все три страны), а также необъятными земельными, природными и трудовыми ресурсами (материковый Китай)… Это влиятельное сообщество, во многом строящееся на развитии традиционной клановой основы, простирается от Гуанчжоу до Сингапура и от Куала-Лумпура до Манилы. Это — костяк экономики Восточной Азии».
От автора. В данном случае можно согласиться с Хантингтоном в том, что он показал эффективность китайской системы информационного противоборства, которая помогает стремительному росту геополитической мощи Китая.
Таким образом, конфликт цивилизаций разворачивается на двух уровнях. На микроуровне группы, обитающие вдоль линий разлома между цивилизациями, ведут борьбу, зачастую кровопролитную, за земли и власть друг над другом. На макроуровне страны, относящиеся к разным цивилизациям, соперничают из-за влияния в военной и экономической сфере, борются за контроль над международными организациями и третьими странами, стараясь утвердить собственные политические и религиозные ценности.
Если в годы «холодной войны» основные очаги кризисов и кровопролития сосредоточивались вдоль политических и идеологических границ, то теперь они перемещаются на линии разлома между цивилизациями. Уже 13 веков тянется конфликт вдоль линии разлома между западной и исламской цивилизациями. Начавшееся с возникновением ислама продвижение арабов и мавров на Запад и на Север завершилось лишь в 732 г. На протяжении XI–XIII веков крестоносцы с переменным успехом пытались принести в Святую Землю христианство и установить там христианское правление. В XIV–XVII столетиях инициативу перехватили турки-османы. Они распространили свое господство на Ближний Восток и на Балканы, захватили Константинополь и дважды осаждали Вену. Но в XIX — начале XX в. власть турок-османов стала клониться к упадку. Большая часть Северной Африки и Ближнего Востока оказалась под контролем Англии, Франции и Италии. По окончании Второй мировой войны настал черед отступать Западу. Колониальные империи исчезли. Заявили о себе сначала арабский национализм, а затем и исламский фундаментализм. Запад попал в тяжкую зависимость от стран Персидского залива, снабжавших его энергоносителями, — мусульманские страны, богатые нефтью, богатели деньгами, а если желали, то и оружием. Произошло несколько войн между арабами и Израилем, созданным по инициативе Запада. На протяжении 50-х годов Франция почти непрерывно вела кровопролитную войну в Алжире. В 1956 г. британские и французские войска вторглись в Египет. В 1958 г. американцы вошли в Ливан. Впоследствии они неоднократно туда возвращались, а также совершали нападения на Ливию и участвовали во многочисленных военных столкновениях с Ираном. В ответ на это арабские и исламские террористы при поддержке по меньшей мере трех ближневосточных правительств воспользовались оружием слабых и стали взрывать западные самолеты, здания и захватывать заложников. Состояние войны между Западом и арабскими странами достигло апогея в 1990 г., когда США направили в Персидский залив многочисленную армию — защищать одни арабские страны от агрессии других. По окончании этой войны планы НАТО составляются с учетом потенциальной опасности и нестабильности вдоль «южных границ».
От автора. Хантингтон пытается геополитическое противоборство различных государств мира «вместить» в «прокрустово ложе» избранной им доктрины конфликта цивилизаций. Хотелось бы напомнить читателям о том, что именно рыцари-крестоносцы захватили и разграбили в 1204 году христианскую столицу Византии Константинополь. А Крымская война (1853–1856 гг.), когда против православной России объединились христианские страны (Англия, Франция, Австрия) и мусульманская Турция. Рассчитанным на незнающих людей является и абсолютное неверное утверждение Хантингтона о том, что «состояние войны между Западом и арабскими странами достигло апогея в 1990 г., когда США направили в Персидский залив многочисленную армию — защищать одни арабские страны от агрессии других». Ведь именно под давлением США исламский Ирак развязал войну против исламского Ирана, а затем по совету посла США С. Хусейн напал на Кувейт в 1990 году. Именно США стимулировали эту агрессию, для того чтобы разместить свои военные базы в государствах Персидского залива.
Стремительный рост населения в арабских странах, особенно в Северной Африке, увеличивает эмиграцию в страны Западной Европы. В свою очередь, наплыв эмигрантов, происходящий на фоне постепенной ликвидации внутренних границ между западноевропейскими странами, вызвал острое политическое неприятие. В Италии, Франции и Германии расистские настроения приобретают все более открытую форму, а начиная с 1990 года постоянно нарастают политическая реакция и насилие в отношении арабских и турецких эмигрантов.
От автора. Хантингтон пытается «плеснуть бензина» на тлеющие очаги европейских конфликтов. То, что произошло во Франции в ноябре 2005 года (группы агрессивно настроенной молодежи стали устраивать стычки с сотрудниками правоохранительных органов, жечь припаркованные на улицах автомобили и громить витрины магазинов и киосков), — это реализация на практике идеологии Хантингтона. 5 ноября 2005 года французские власти признали, что в парижских пригородах происходят не беспорядки, а, наоборот, хорошо организованный и управляемый бунт. Генпрокурор Франции заявил, что «это движение угрожает основам республики». Только в парижских предместьях ночью 5 ноября сожгли 656 автомобилей, продолжились погромы и нападения на полицию. Волнения выплеснулись и за пределы пригородов французской столицы, ими были охвачены также Лион, Дижон, Лилль, Бордо, Тулуза и Руан.