Информация
Шрифт:
– Ну да, хорошая песня, – признал Свечин. – Потому что социальная. Но это исключение, можно считать. Все наши группы, как ни крути, были социальными. Кончилась социальность, кончился и рок.
– Да надоела эта социальность, – сказал я. – Глубины хочется, а не этого вечного: «Время есть, а денег нет». Для меня сейчас лучшие группы – «Сансара», «Мельница», «Ботаника», несколько вещей «Люмена».
Иван улыбнулся:
– «Сид и Нэнсе» у них – хорошая тема. – Напел: – «Мы никогда не доживем до пенсии».
– Ну, надоела или нет, это каждому для себя решать, – сказал Свечин мрачно. – Но социальность
– Работу надо найти нормальную, – отозвался я, – а не орать. Конечно, если семь тысяч получать…
– Не семь, а двенадцать. И я считаю, что это нормальная, в принципе, зарплата. Деньги не должны быть бумагой… Да и не на нее в основном моя семья живет, а на мои гонорары… Но не в зарплате вопрос. Понимаешь, скоро такая катастрофа шибанет, что никаких зарплат не хватит.
– Какая еще катастрофа?
– Социальная.
– Ладно каркать. Ее каждый год предрекают. Три года назад еще все рухнуть должно было – как-то не рухнуло.
– Нет, – сказал Иван, – что-то приближается. Вон Илларионов от Путина убежал.
Я отмахнулся:
– У них давно конфликт был, еще с посадки Ходора. Это ни о чем не говорит.
– Ну конфликтовали сто лет, а убежал только сейчас. Сам в отставку с такого места ушел!.. И говорит, что вот-вот…
– А, бросьте про свои конфликты! Да и даже если что-то случится, на нас с вами это вряд ли сильно отразится.
– Отрази-ится, на всех отразится, – зловеще откликнулся Свечин и выпил рюмку водки. – Но меня это радует. Надо почувствовать на своей шкуре. Каждому! И тогда появятся новые группы, снова, но уже по-своему запоют: «Перемен!» Я бы сам, если б умел… Столько текстов лежит…
– Ты песни пишешь? – удивился Иван.
Свечин как-то приосанился, горделиво объяснил:
– У меня раньше, в Сибири, своя группа была. В начале девяностых. Потом я сюда приехал в Литературном институте учиться. И все заглохло. Десять лет почти не вспоминал, а последние месяцы прямо зуд такой!.. Необходимо петь, записывать, вроде и ребята есть, но что-то не клеится.
– А я умею на гитаре, – сказал Иван. – По юности играл в команде. Хардкор рубили… Я бы тоже с удовольствием. И тексты, кстати, у меня тоже есть.
– Да?
И они стали мечтать сколотить группу, репетировать, записаться в студии, выступать по клубам. В их мечты ввязался Максим – явно рисуясь перед Анжелой, он заявил, что у него есть связи в клубной сфере, что парни могут рассчитывать на его поддержку, что вообще это дело важное и в перспективе способное принести неплохие доходы.
Иван со Свечиным кивали, как дети, поддерживали: «Конечно, давай, Макс, поддержи. Вообще стань нашим продюсером».
Я слушал все эти возбужденно-оптимистически-пьяноватые голоса немолодых людей и, помню, снисходительно улыбался.
После этого застолья, закончившегося вполне приподнято (Иван со Свечиным договорились собрать команду, обменялись телефонами и имейлами и побежали по домам, видимо, горланить без музыкального сопровождения свои тексты, а Максим ушел в обнимку с раскрасневшейся от вина и его комплиментов Анжелой), я еще пару дней допивал
Как проводил дни?
Когда у тебя Интернет, CD, DVD, телевизор, ответить на этот вопрос довольно сложно или очень просто – не знаю. «Сидел в Инете», – нормальное объяснение того, на что был убит вечер, а то и два дня выходных. Я тоже могу сказать точно так же, и это будет правда.
Впрочем, то, что делалось тогда у меня в голове, было важнее происходящего в реальности.
В юности, до Москвы, я был злым человеком. Именно – злым. Мою злобу щедро подпитывала культура Европы последних веков. Вся она вопиет о том, что мир опасен и безжалостен, что человек человеку – враг, и помочь можно лишь самому дорогому и близкому, но и в этого близкого, пока ты несешь его в госпиталь, впивается десяток пуль. А потом – и в тебя. Так что помощь бесполезна и даже самоубийственна… Вспышки веры то в бога, то в психоаналитику только подтверждают отчаянную уверенность европейцев в беззащитности отдельно взятого человечка. Позже эта уверенность передалась и жителям России.
Девяностые годы учили, что выкарабкиваться из ямы, куда провалилось девять десятых населения страны, нужно поодиночке. Тогда есть какой-то шанс выбраться. Близких и ближних нет. Точнее, они формально есть, но должны карабкаться сами. Иначе вместе рухнете на дно.
Помогать утопающему, как известно, должны профессионалы. Но профессионалов хорошо и достойно жить – единицы. Остальные же действуют наугад, судорожно цепляются за края ямы, дергаются, теряют силы. То один, то другой не выдерживает и сползает вниз, в жадную и ненасытную трясину. Не вздумай протягивать руку. «Что бы ни произошло, он умрет и без меня», – пелось в одной андеграундной песне конца восьмидесятых. Да, верно.
Так и я жил все девяностые. Вроде бы поначалу нас была целая компания – молодых и стремящихся дружно выкарабкаться парней, но все же действовал каждый поодиночке. Когда сверху предупредили, что не надо так сильно активничать, мы замерли. Чуть позже один из нас, Женя, снова ломанулся вверх, и его сразу столкнули в тину. Она чмокнула, и Женя навсегда исчез на Новом кладбище.
А я висел, замерев, на стене, злился и ждал. И вот появилась рука Руслана, выдернула на площадочку. Я смог расслабить затекшие, не очень-то крепкие от природы мышцы. Огляделся и понял, что на дворе уже не девяностые, а нулевые.
Нулевые, а тем более жизнь в нулевые в Москве изменили схему моей судьбы и, что важнее, психологию. Да и окружающие стали другими. Злость отсеклась, одиночность стала непродуктивна. Одиночки или погибли, или влились в разнообразные цепи.
Цепи необходимы, но каждое звено в них можно заменить. Начиная с более-менее разумного офисного работника и кончая вроде бы единственной в своем роде звездой экрана, эстрады и тому подобного. Перевести товар или сыграть роль адмирала Колчака в сериале может любой из, в первом случае, десятков тысяч, а во втором – из десятка людей. Результат, по существу, окажется одинаковый. Товар попадет куда нужно, сериал посмотрит прогнозируемое накануне съемок количество зрителей… Если будешь вести себя нормально, тебе будут доверять дела и проекты, роли и хитовые песни, а начнешь залупаться – выкинут и забудут.